– Вода же горячая. И для профилактики время от времени заливаю туда кипяток.
– Вот ведь! – всплеснул руками Петрович. – Так мы и живем. Все продумали, все просчитали! И как воду согреть, и как говно свое подальше от себя смыть, и как всю зиму из своей норы не вылазить. Лишь бы не вылазить! Не высовываться. Авось пронесет беду мимо.
Петрович вздохнул, и его насмешливый тон стал серьезным.
– Запомни, Шатун, не пронесет! Ваше сопливое поколение хреново учило историю в школе. Иначе бы вы знали, что беда, явление общее. Мимо она не проходит. Как не прячься. Как ни надейся отсидеться. Так-то, Шатун!
– Я не «шатун», – нахмурился Николай. Наставнический тон Петровича стал его раздражать.
– Теперь ты «шатун». Привыкай! Домой тебе уже нельзя.
Николай оглушено смотрел на переливающиеся огненно-красным сиянием угли костра.
Что теперь? Как? Чертовы крысы! Хотя при чем тут крысы? Сидел бы он сейчас в своей квартире, как западне! А может, так было бы лучше? Сколько можно прятаться…
– Удивительно…
Петрович развалился в кресле и положил ноги на край столика.
– Как узко мы мыслим. Вернее… – он пощелкал пальцами в воздухе, подбирая слова. – Близоруко, что ли! Порой не замечаем очевидных вещей, которые в корне могут перевернуть наше сознание.
– Поэтому и не замечаем, – вдруг мрачно вступил в разговор Худой, ковыряя металлическим стержнем в костре.
– А? – приподнял бровь Петрович. – А! Да! Ты прав. Возможно, именно поэтому. Но вот в чем фокус! Природные явления существуют вне зависимости от того, замечаем мы их или нет. Банально, конечно, но это правда. Взять, к примеру, эволюцию!
Петрович опять достал флягу и начал себе наливать. Потому как он сделался говорлив, Николай засомневался, что во фляге действительно кофе. Худой и Крапива тут же подставили Петровичу свои стаканчики. Тот налил и им. И только «безымянный» четвертый никак не интересовался содержанием необычайно емкой фляги. Он все так же внимательно следил за монитором ноутбука, время от времени проводя пальцем по тачпаду.
Петрович бросил на него короткий взгляд, и тот, словно это почувствовав, едва заметно покачал головой.
– Так значит, эволюция! – продолжил Петрович, сделав маленький глоток и поставив стакан на столик. – Удивительное дело. Миллионы лет она идет спокойно, равномерно и вдруг – на тебе! Метеорит, или… что там?
– Комета, – с готовностью подсказал Крапива.
– Да! Комета! И весь мир сметает поганой огненной метлой. Всех этих самодовольных гигантских ящериц, которые разжирели и возомнили себя хозяевами планеты. – Петрович сделал паузу и отхлебнул из стакана. – Мда… В итоге мир заполняют совсем другие существа. Более приспособленные к новым условиям! Более совершенные! И это, я считаю, правильно! Это, я думаю – справедливо!
Петрович опять откинулся на спинку кресла и положил ногу на ногу.
– Конечно, ты понимаешь, о чем я?
Николай понимал. Но пока не знал, как к этому относиться.
– Эпидемия – это метеорит?
– Разумеется! Правда, динозавры пока не вымерли, а стали впадать в спячку, но их вымирание – лишь дело времени. Но все это неважно! Важно другое! Важно, что появился новый вид! Более приспособленный к новым условиям!
Петрович торжественно указал рукой на сидящих у костра.
– Мы с вами, друзья мои, никакая-то там аномалия, мы новый вид. Будущее нашей планеты. Будущее человеческой цивилизации! Ее надежда и опора!
Произнеся последнюю часть своей речи с чрезвычайным пафосом, Петрович сделал театральную паузу, оглядел присутствующих, затем неожиданно подмигнул Николаю и закончил совсем будничным голосом:
