Николай посмотрел на Петровича. Но того, казалось, мало что волновало. Он с тем же насмешливым прищуром смотрел на Николая, а затем вдруг перевел взгляд куда-то вправо. Николай снова сделал вид, что ничего не заметил.
– Ну здравствуй, Миротворец! – военный с «плакатным» лицом сделал шаг вперед и протянул руку. – Давно хотел с тобой познакомиться.
Николай растерянно протянул руку в ответ. Но рукопожатия не последовало. В ответ, стоящие по бокам солдаты вдруг молниеносным движением, какими-то им известными захватами скрутили Николая, и так, что он оказался на полу, на корячках, с заломленной кверху правой рукой.
– Тихо, тихо. «Не боись»! Больно не будет.
Что-то укололо руку, и Николая отпустили.
– Так, так… Посмотрим. У тебя же четвертая группа, правильно?
Николай поднялся на ноги, рефлекторно потирая уколотую руку.
– И не дай бог, резус… – военный смотрел на экран смартфона. – Да иди ты! Отрицательный?!!
Он быстро что-то пролистнул на экранчике, куда-то нажал…
– Господа! – его голос стал вдруг торжественным. – Мы его нашли!
Все посмотрели на Николая.
– Ковальчук! Доложи в центр! Задание выполнено!
Резко и сильно закашлялся Петрович. Все отвлеклись на него. И Николай, наконец, смог посмотреть туда, куда Петрович упорно показывал взглядом.
Совсем рядом, метрах в двух, присыпанная мусором, лежала его винтовка.
И снова сверлящий взгляд Петровича. Единственного оставшегося его глаза.
Николай отвернулся. Идиотизм. Винтовка Мосина против шести автоматов. Да и не сможет он. Одно дело, стрелять по мишеням… Но здесь живые люди.
– Ну, мил-человек, – военный отечески похлопал Николая по плечу. – Пора в больничку!
Николай понял, что сейчас все закончится. Совсем все. Не будет ни пустынных улиц занесенных снегом, ни пустынных улиц с кружащимися осенними листьями, ни пустынных улиц с чернеющими под солнцем сугробами и огромными сосульками, свисающими с крыш многоэтажек до самой земли. Ничего не будет. Будет только эта «больничка».
