– Да, на автомобиле.
– Так я в нём даже поспать смогу. Я целый один раз катался на автомобиле. Там сзади можно спать. Вот я и вылечусь по дороге. И вообще у меня голова уже почти не болит.
– Нет, тебя мама не пустит.
– Да, – кивнула Илинка. – Не пущу.
– Ну, и ладно, – надулся Феликс.
– Как-то ты быстро смирился, – улыбнулся Юрген. – Ты точно ничего не задумал?
– Ничего я не задумал, – пробурчал мальчик и отвернулся.
Шу потрепал его по волосам и вернулся к Оташу, который оставался в доме старейшины. Дорину уже увели, а шоно держал в руках ту самую шкатулку.
– Вот, эне, – проговорил Оташ, протягивая вещицу Юргену. – Я забрал её.
– Спасибо, Таш, – взяв шкатулку, ответил Шу. – Пусть теперь у меня хранится. Витольду нельзя доверять такие вещи.
– Как там мальчик?
– С ним всё в порядке, – улыбнулся Юрген. – Представляешь, он попросил меня не говорить Илинке правду. По его версии, он подглядывал за Дориной и поплатился за это. Говорит, что и дедушку упросит не выдавать Витольда. Феликс не хочет, чтобы мама расстраивалась.
– Он добрый мальчик.
– Добрый. Вот только он собрался говорить с Витольдом. Мол, если он обидит маму, то мало ему не покажется. И что-то я ему верю.
– Я бы тоже поговорил с Витольдом, – ответил Оташ. – Догнал бы и ещё раз поговорил.
– Представляешь, Витольд ни разу не возил Феликса на летний праздник! Надеюсь, хоть в следующем году отвезёт.
– Кстати, о летнем празднике. Нам надо бы лечь спать, чтобы на рассвете выехать.
– Да не опоздаем мы, Таш. Мы же на автомобиле, не забывай.
– Хотел бы забыть, – вздохнул шоно.
Рано утром, когда Оташ и Юрген подошли к автомобилю, водитель уже был на месте. К соседней машине шли Альфред и зевающий Элинор. Шу открыл дверцу и едва не закрыл её снова: на заднем сидении мирно спал Феликс.
– Что такое? – спросил Оташ.
– Полюбуйся, – Юрген открыл дверцу шире и отошёл в сторону.
– Феликс? – удивился шоно.
– Уже поехали? – сонно спросил мальчик.
– Ты никуда не едешь, – проговорил Шу. – Тебя мама не пустила, ты забыл?
– Не забыл. Я написал ей письмо, так что она не станет волноваться.
– Станет, Феликс, станет. Ты ведь ещё вчера был без сознания.
– Я поспал и всё прошло. А ещё я думаю, что маме с папой надо побыть вдвоём, чтобы помириться.
– Так ты прощаешь папу?
– Нет. Но мама же его любит. Я с ним поговорил, он пообещал, что загладит свою вину перед мамой. Так что надо им побыть вместе, я только мешаться буду.
– Ты не думаешь, что они будут переживать, как ты тут?
– Ты направишь им письмо из Валахии, напишешь, что всё хорошо. А сейчас поехали уже.
– У вас все в семье такие упрямые? – проговорил Оташ.
– Разве я упрямый? – удивился Юрген.
– Шутишь?
– Я думал, что из нас двоих упрямый – это ты.
– Нет, я терпеливый.
– Мы едем или нет? – поинтересовался Альфред.
– Едем, – вздохнул Оташ.
– Мы едем на праздник! – радостно воскликнул Феликс и захлопал в ладоши.
Юрген устал от шума городской суеты ещё быстрее, чем Оташ, и был очень рад вернуться в замок, чтобы отдохнуть в роскошных гостевых покоях. Рухнув на постель, Шу проговорил:
– Всё-таки здесь комнаты богаче, чем у нас во дворце.
– Ты каждый раз это говоришь, когда мы приезжаем в Нэжвилль, – наливая себе вина, ответил Оташ.
– Ты не подумай, что я завидую. И вообще это моя родина. Я люблю Нэжвилль.
– Покажи мне лучше, что ты купил на ярмарке, – попросил шоно.
– А он там лежит, на столике у входа, – махнул рукой Юрген.
