Но Орля торжествующе взвизгивает ему в ответ:
– Поймал! Как же! Держи карман шире! Он уже в лесу. Погоня отстала.
Вдруг сквозь деревья ближайшей чащи он видит всадника на малорослой вороной лошадке.
«Батюшки, да это Яшка! Длинный Яшка! Зачем он здесь?!» – проносится мысль быстрая в голове мальчика.
И, совершенно упустив из памяти то, что Яшка его первый враг, Орля кричит весело, желая поделиться с ним своей удачей:
– Яшка! Видишь! Удалось-таки! Увел-таки ко… Он не докончил, смолкнув на полуслове.
Длинный Яшка поднимает руку, взмахивает ею, и в тот же миг большой острый камень ударяет Орлю в голову, чуть повыше виска.
Отчаянный, полный ужаса и боли, крик прорезывает тишину леса, и, выпустив повод, Орля, как подкошенный, обливаясь кровью, без чувств падает на траву.
Почти одновременно с этим Длинный Яшка хватает украденного коня за повод и, стегнув свою лошадь, мчится в чащу, уводя за собою на поводу Орлину добычу.
В это время погоня въезжает в лес.
– Гляньте-ка, братцы, никак кто-то лежит!
Кучер Андрон первый замечает бесчувственного, окровавленного мальчика посреди лесной дороги; он слезает с лошади и наклоняется над ним.
Подъезжают и другие: конюх Иван и сторож Антипка.
– Да это тот самый, который лошадь украл! – неожиданно вскрикивает последний. – Куда ж это он отвел коня?
– Ври больше! Этот маленький, а тот, поди, конокрад большой был!
– Ну да, большой! Чуть от земли видно. Тоже скажешь. Ночь не темная – видно было, как скакал.
– Братцы, да он мертвый, весь в крови! Неужто ж Ахилл его сбросил?
– Должно быть, что так…
– По делам вору и мука. А лошадь-то, лошадь где поймать?
– Где поймаешь ночью? Завтра утром сама придет, дорогу знает к стойлу. А вот с мальчишкой-то что делать?
– Известно – в полицию… Мертвый ведь он…
– До урядника пять верст… А пока что домой бы…
– Братцы, глядит-ка, дышит… Не помер он… Простонал никак! В больницу бы его!
– Сказал тоже – в больницу! За десять верст больница-то… а видишь, кровь так и хлещет из раны… Того гляди, по дороге умрет.
– Дяденька Андрон, а что, ежели в усадьбу его? Барышня раз навсегда приказали к ней доставлять всех увечных птиц и больных собак, – поднял нерешительно голос молоденький конюх Иван.
– Да ведь то животное, а это человек, и притом злостный человек: вор, конокрад, – запротестовали в два голоса Андрон и Антипка.
– Так тем пуще надо. Не погибать же душе христианской.
– Воровская у него душа, цыганская… Ну, да и впрямь, снести бы… Может, в усадьбе-то отойдет да скажет, куда лошадь девал. Несем-ка его в усадьбу, братцы!
И Андрон нагнулся над бесчувственным Орлей и с помощью конюха Вани поднял его и понес. Антип взял их лошадей за поводья, и печальное шествие двинулось по направлению к усадьбе.
Проснулся господский дом. В окнах его замелькали огни.
На террасе собрались все обитатели усадьбы: Валентина Павловна Раева с внуком Кирой и калекой-внучкой, хромой четырнадцатилетней девочкой Лялей, ходившей на костылях, их гувернантка, Аврора Васильевна, – пожилая сухая особа; француз, добродушный старичок мосье Диро, или «Ами», как его называли дети; репетитор белокурого черноглазого мальчика Киры, поразительно маленького для своих десяти лет, дальний родственник Раевых, студент Михаил Михайлович Мирский, «Мик-Мик» по прозвищу, данному ему самим Кирой, и другие.
Тут же были и три товарища по гимназии маленького Раева – дети бедных родителей, которых гостеприимная и добрая Валентина Павловна пригласила провести в Раевке лето: маленький, необычайно нежный, похожий на тихую девочку, Аля Голубин, сын отставной школьной учительницы; краснощекий, румяный, плотный крепыш, Ваня Курнышов, сын бедного сапожника, и синеглазый веселый, горячий, как огонь, одиннадцатилетний хохол-сирота – Ивась Янко.
