Некоторые явно впечатлены точностью предсказания мистера Роблеса.
Четырнадцать человек, которые все еще стоят, снова бросают монеты.
Мне выпадает орел, а Прю – решка, как и еще семерым, так что они садятся.
На этот раз на ногах остается только шестеро.
Бросок.
Орел.
Мы остаемся втроем: я, Карина и Джексон.
Бросок.
Орел.
Я оглядываюсь по сторонам, и, как только осознаю, что стою в одиночестве, мне хочется плюхнуться на свое место и отдать четвертак Прю.
Я сдерживаю этот порыв.
– Итак, как вы думаете, что произойдет, когда Джуд снова подкинет монетку? – спрашивает мистер Роблес. – Имейте в виду, вероятность, что выпадет орел, пятьдесят на пятьдесят.
Одноклассники выкрикивают свои догадки. Большинство ставит на решку, но многие предрекают победу орлу.
Теперь, когда все взгляды устремлены на меня, задача усложняется, но, к счастью, благодаря одержимости Элли я поднаторел в технике броска, так что не роняю четвертак и не выгляжу неуклюжим шутом.
Орел.
Мистер Роблес кивает и делает пометки на доске, чтобы мы могли отслеживать количество моих бросков.
Орел.
Орел.
Орел.
Все в восторге. Я даже вижу, как брови мистера Роблеса медленно ползут вверх от удивления. Это неожиданно, для всех нас. Конечно, это возможно. Но все равно неожиданно. Крайне маловероятно.
Я продолжаю подкидывать монетку.
Снова. Снова. И снова…
К концу урока класс гудит. Мне дают попробовать несколько разных четвертаков и даже пятицентовики, чтобы убедиться, что я не использую шулерскую утяжеленную монету. Мое имя скандируют при каждом броске. Джуд! Джуд! Джуд! Не знаю, радуюсь я или ужасаюсь из-за того, что оказался в центре всеобщего внимания. Грудь чешется под рубашкой – наверняка разыгралась крапивница, – но никто не видит сыпи, поэтому я стараюсь сохранять спокойствие и просто продолжаю подбрасывать монетку.
Одно могу сказать с уверенностью: к тому времени, как звонок возвещает об окончании урока, мистер Роблес подсчитывает отметки на доске и трет лоб в недоумении. В изумлении.
Пятьдесят семь.
У меня выпал «орел» пятьдесят семь раз подряд.
Я не просто превзошел все ожидания, я разбил их в пух и прах.
—Что это было?– спрашивает Прю, когда мы выходим из класса.– Ведь это…– она с трудом подбирает слово,– невозможно.
– Невероятно, – подсказываю я.
Мое тело вибрирует энергией недавнего эксперимента. Звук моего имени все еще отдается эхом в ушах. Едва знакомые ребята хлопают меня по спине, проходя мимо в коридоре, отпускают замечания о том, как мечтают, чтобы им вот так же улыбнулась удача, спрашивают, какие номера выбрать в предстоящей лотерее. Я не отвечаю, просто натянуто улыбаюсь или смеюсь вместе с ними.
Прю не смеется. Она смотрит на меня как на головоломку, которую намерена разгадать.
– Ты уверен, что за время, когда ты играл с Элли, у тебя не выработалась какая-нибудь примитивная стратегия? – спрашивает она. – Особый трюк… скажем… щелчок большим пальцем… – Она делает жест, будто подкидывает монетку, и я знаю, что ей интересно, можно ли научиться такому броску, чтобы каждый раз получать одинаковый результат. Подозреваю, что мистер Роблес теперь задается тем же вопросом.
Мы подходим к развилке коридоров, и я останавливаюсь и засовываю руки в карманы, чтобы никто не заметил, что они дрожат от избытка адреналина. Левая нащупывает кубик, и я инстинктивно сжимаю его в кулаке.
– Даже не знаю, что тебе сказать, сестренка. Это было очень странно. Но аномалии случаются, верно?
