Мы наслаждались солнцем и мороженым,
Гоняли на закате по песку.
О, ты и я, казалось, это так возможно.
Но все-таки желание неосторожно,
Желание приносит мне лишь тоску…
Ари снова смотрит мне в глаза.
И замолкает.
Просто… замолкает.
Ее голос срывается. Пальцы замирают.
Она судорожно вздыхает и опускает взгляд на струны.
– Э-э… прошу прощения, – запинаясь, бормочет она с неловким смешком. – Я… э-э… забыла следующую часть.
Зрители посмеиваются вместе с ней, но не злобно. Мы ждем, пока она возьмет себя в руки, чтобы продолжить. Но Ари не продолжает. Она просто смотрит на свою гитару, и ее щеки покрываются румянцем. Она молчит достаточно долго, и публика начинает ерзать на стульях.
Я бросаю взгляд на Прю, мысленно спрашивая, не стоит ли нам что-нибудь предпринять. Никогда еще я не видел Ари в таком ступоре.
Прю, которая стоит ближе к сцене, чем я, шепчет:
– Ты в порядке?
Ари вскидывает голову, сияя широкой улыбкой:
– Вау, мне очень жаль, что так получилось. Похоже, эта песня еще не совсем готова. Знаете что? Давайте я вернусь к началу. Исполню для вас кавер. Как насчет… э-э… – Я почти вижу, как крутятся шестеренки у нее в голове, перебирая во встроенном музыкальном автомате песни, которые она знает наизусть. – Вот! Я услышала эту песню сегодня утром, впервые за долгое время. Может, это принесет нам всем удачу нынешним вечером.
Все еще полыхая румянцем, она запевает «Если повезет» Пола Маккартни и Wings.
Не странно ли все это? Определенно странно. Совсем не похоже на Ари. Я никогда не видел, чтобы она так замолкала посреди выступления.
Выбор новой песни напоминает мне о том, что альбом London Town[16] все еще в проигрывателе, пластинка так и крутится с тех пор, как папа ее поставил, хотя музыка закончилась давным-давно. Мы стараемся не допускать холостого вращения пластинок – игла может прорезать бороздки и со временем испортить винил, – но вечер выдался таким хлопотным, что это вылетело у меня из головы.
Я отворачиваюсь от Элли, пока она раскладывает медиаторы в виде цветка, и открываю крышку проигрывателя.
И замираю.
На пластинке какой-то посторонний предмет. Шарик… или камешек… или что-то еще. Вращается, вращается, вращается прямо под иглой.
Я поднимаю иглу. Диск вращается еще мгновение, прежде чем останавливается, и таинственный объект попадает в фокус.
– Что за… – Я вытаскиваю его из проигрывателя.
Это двадцатигранная игральная кость, точно такая, как у меня и моих друзей, когда мы рубимся в «Подземелья и драконы».
Хотя не совсем. Дайсы[17], которые мы используем, в основном сделаны из смолы или акрила. Разве что Рассел раскошелился на дорогой набор из камня, на зависть всем нам.
Но это. Это что-то другое. Кубик тяжелый, будто каменный, слегка матовый, но отливает темно-красным. Как рубин или гранат. Цифры на каждой грани поблескивают нежным золотом, а их угловатые очертания больше похожи на руны, чем на стандартные символы.
Словом, смотрится изысканно. Я никогда раньше не видел ничего подобного.
Но откуда он взялся?
Я оглядываю всех вокруг, от Элли и Прю до своих родителей. Все смотрят на Ари. Если кубик предназначался мне как подарок, который я должен найти, то тот, кто его оставил, похоже, не наблюдает за моей реакцией.
Но нет, это не могло быть подарком от родных. Этот дайс, должно быть, стоит сотню долларов или больше, а моя семья не отличается легкомысленной расточительностью. И все же это явно подарок для меня, верно? Кто еще настолько обрадовался бы, получив такую вещицу?
