На время обеда истории прекратились, так как все были слишком заняты пережевыванием пищи. Кроме меня. Элейн приготовила для меня еду, но она была далеко, в самом начале процессии. Я неловко сидела на своем месте, не зная, куда деть ничем не занятые руки.
Прочистив горло, я осторожно отодвинулась от лужи.
– Что произошло дальше? – спросила я.
Томас, уже набивший полные щеки, моргнул и озадаченно нахмурился.
Я снова прочистила горло.
– В смысле, с медведицей, – мои глаза метались от одного лица к другому. Все уставились на меня, тут же прекратив жевать. – Как ты спасся?
Поморщившись, Томас проглотил слишком большой кусок хлеба. Он перевел взгляд на Хафу, и тот еле заметно кивнул головой.
– Ну, – начал он, наклонившись вперед. – Чего медведи не любят, так это быть застигнутыми врасплох. Поэтому я поступил как любой взрослый мужчина, – он на мгновение замолк, и кто-то из слушателей тихо захихикал. – Я закричал, как новорожденный младенец, и прыгнул в реку. Бедная медведица вскочила с места и удрала в лес.
– Ах, – сказала женщина справа от меня. Я слышала, что другие называют ее Келс. – То есть медведица испугалась, увидев тебя в чем мать родила. Должно быть, она ослепла от этого зрелища.
Вокруг меня прокатилась волна смеха. Келс наклонилась вперед.
– Послушайте, принцесса. Большинство животных не любят, когда люди их тревожат. Если вы будете шуметь достаточно громко – они вас не тронут.
Напряжение в моей спине немного спало.
– А что делать ночью? Нельзя же издавать громкие звуки во сне.
Томас расхохотался.
– Можно, если ты Келс. Она храпит как…
Женщина пихнула его в бок, но оба они смеялись.
Так я стала частью их компании. Я уже забросала их вопросами, когда Элейн принесла мой обед, который оказался намного разнообразнее и питательнее еды моих собеседников, но никто из них не начал жаловаться или указывать на это. Перед тем, как Леланд приказал всем вернуться к своим лошадям, Хафа коснулся моего плеча. Он вглядывался в густую листву, и я проследила за его взглядом. Я не сразу поняла, что он увидел, но потом разглядела олениху-мать, которая смотрела на нас, подняв уши. У ее ног, покачиваясь, бродил маленький олененок, то и дело отщипывающий пучки свежей травы.
Все вокруг спешили выполнить приказ Леланда: он все еще злился из-за отъезда Рена. Но прямо за чертой дороги я увидела кусочек целого мира. Мира, который был мне незнаком.
Весь остаток дня я внимательно поглядывала по сторонам, надеясь снова заглянуть в этот загадочный мир.
Десять с половиной дней.
К ночи, после двух дней верхом, я уже не чувствовала своих мышц. Элейн высунулась из кареты, готовая оказать мне помощь, но я уже сняла свои сумки с седла Джентри и начала расставлять наш шатер в стороне от дороги, в месте, на которое указал Леланд.
Дорога пробивалась сквозь густо растущие, высокие ели и редкие лиственные деревья. В ту ночь нам было не суждено поспать в таверне.
Я бросила на землю мотки плотной ткани и поддерживающие штыки. Вокруг тут же поднялось облако теплой пыли, липнущей к моему лицу и шее. Выгнув спину и потянувшись, я посмотрела на фиолетовую дымку заката, окрасившую все небо над верхушками деревьев. Чем южнее мы уезжали – тем меньше дул холодный ветер, а цветы становились ярче и разнообразнее. Здесь царила весна.
С помощью Элейн и неясных инструкций Хафы мы собрали шатер с третьей попытки. Солдаты, гораздо более опытные в этом деле, взрывались смехом каждый раз, когда ткань падала нам на головы, и выкрикивали советы: одни были действительно полезными, а из-за других наши подпорки заваливались на землю еще быстрее.
