Галерея "Arte Moderna" была ближайшей к ее дому да и комиссия за работы намного выше чем в остальных – дряхлая лавчонка с облупившейся вывеской, затерянная в узких переулках города. Лили толкнула дверь, звякнул колокольчик, издавший хриплый звук, похожий на предсмертный крик вороны. Внутри пахло пылью веков, плесенью, въевшейся в стены с времен Медичи, а возможно, самим владельцем, синьором Бартоли, который носил один и тот же коричневый пиджак, от которого пахло нафталином и коньячным перегаром.
Он даже не поднял головы, когда она вошла, будто чувствовал ее приближение.
"Принесла новые работы ?" – хрипло бросил он, наконец взглянув на нее желтками глаз, покрытыми мутной пленкой.
Лили молча развернула холст
Галерист фыркнул, тыкнул пальцем в темные тона, оставив жирное пятно на свежей краске. Опять твои мрачные мазня. Кому это надо? В прошлый раз хоть лица были размытые, а тут…Он провел грязным ногтем по лицу отца, оставив царапину. Посмотри на то что покупают , это пейзажи , это цвета и краски. Ах да.
Он порылся в ящике, швырнул на прилавок двадцатку с пятном, похожим на соус. "Вот три твои картины купили на днях. Какой-то псих взял все. Бери. Теперь сможешь заказать пиццу ,он усмехнулся.
Лили сглотнула. Двадцать евро. На новые краски не хватит, только на половину тюбика ультрамарина. Но она молча взяла деньги, сунула в карман джинсов.
"Спасибо," – прошептала автоматически, чувствуя, как ком стыда поднимается к горлу.
И в следующий раз, если будешь приносить, – он закашлялся, выплюнув что-то в платок, – сделай что-нибудь повеселее. Цветочки. Или котиков. Или лучше – нарисуй мне вывеску. Заплачу пятьдесят.
Флоренция вечером была красивой. Слишком красивой. Золотистый свет фонарей превращал мусор в золото, смех пьяных туристов сливался с шумом дорог. Лили шла, опустив голову, чувствуя, как комок в горле становится все плотнее.
"Нет таланта, никто не покупает " – шептал внутренний голос, пока она переступала через спящего бродягу. Просто нет. И никогда не будет. Ты рисуешь как слепая, чувствуешь как мертвая, и единственное, что у тебя получается – это быть невидимой.
Ее дом – если это можно было назвать домом – находился на окраине, в старом здании эпохи Возрождения, где когда-то жили слуги богатых семей. Теперь тут ютились такие же, как она – неудачники, мечтатели без будущего, проститутки и беглые иммигранты. Внутри пахло тушеной капустой, а лестница скрипела под ногами.
Комната под самой крышей. Дешево. Уютно, если не считать скрипучих половиц, проваливающихся в никуда, и вечного запаха сырости, въевшегося в стены глубже, чем грехи в душу. За дверью с номером "13", нацарапанным от руки, находилось четыре квадратных метра ее вселенной.
Лили толкнула дверь, зажгла свет – лампочка в сорок ватт, подвешенная на проводе, мигнула три раза, прежде чем решиться гореть. Комната была крошечной: узкая кровать с продавленным матрасом, стол с красками, заляпанный всеми цветами радуги, мольберт у окна, заклеенного газетами от солнца. В углу стоял платяной шкаф одна дверца которого давно отвалилась, обнажая три платья и старый свитер. На полу лежал коврик, вытершийся до основы, но все еще хранящий следы какого-то восточного узора.
Она бросила сумку на пол, собираясь налить себе чашку кофе из крошечной алюминиевой кофеварки, стоявшей прямо на полу у кровати. Но рука замерла в воздухе.
