– Может и так, но однажды в открытое окно его домика ворвался свежий восточный ветер, который принёс запах неведомых трав и морской соли. Портняжка отмахнулся было от ветерка и попробовал закрыть окно, но тот не позволил ему это сделать и перевернул всё в доме вверх тормашками. Оглядев беспорядок, Портняжка сказал: «Здесь оставаться нельзя. Всё, ухожу в дорогу! К тому же, я никогда не путешествовал». Он взял котомку с водой и краюхой хлеба и ушёл.
– Сейчас бы хлебушка, – вздохнул Артур.
– А что было потом? – зевая, спросил Павлик…
– Потом…
Мэри окинула взглядом детей и выключила фонарик. Почти все спали, утомлённые полным опасностей днём.
Она отвлеклась и подумала: «А ведь мироздание правильно послало в будущее детей. Для них не существует реальности, для них мир будет таким, какой они нарисуют в своём воображении. Всё это, что происходит сейчас, похоже на продолжение долгого сна, когда ты не понимаешь грань между миром грёз и реальным миром. Здесь травма душевная не отличается от травмы физической. Мы, люди, проигрываем животным: для крокодила без разницы, откуда пришла опасность, но человек обречён на попытки найти в этом смысл. Хотя опасность мы чувствуем, всем телом чувствуем, и потому так уязвимы… Именно поэтому так неправильно кричать на людей». Вздохнув, она продолжила:
– Скитаясь, Портняжка понял, что мир огромен и прекрасен, но пока человек в пути, в его доме никто не наведёт порядок, кроме него самого. Так что нам предстоит большая работа, мои избранные дочери Евы и сыновья Адама. Будем наводить порядок…
Мэри положила голову на рюкзак и закрыла глаза. «Хлоя, мне так тебя не хватает, будь человеком, приснись мне…» – промелькнула мысль.
Егор лёг рядом с Мэри, держась за край её юбки. Для него не существовало сейчас ни низа, ни верха, ни сторон света – всё, на что только мог опираться его замкнутый ум, исчезло, и единственным, что удерживало его в мире хаоса, был кусочек материи, за который он должен держаться во что бы то ни стало.
Из Вериного рюкзака высунулась любопытная мордочка. Жужа повела головой из стороны в сторону, осторожно вылезла и, принюхиваясь, побежала по полу.
Дане не спалось, его мучил голод. Он тихо поднялся и пошёл посмотреть, что делает Катя. Девочка сидела у окна, словно готовясь к фотосессии. Сквозь ставни проникал лунный свет, и её гладкие волосы серебрились глянцевым блеском. Заметив Даню, Катя улыбнулась:
– Посиди со мной, ты тут единственный нормальный среди всех.
Даня не стал садиться, лишь прислонился плечом к стене:
– Что ты делаешь?
– Говорю с тобой.
– Зачем ты задеваешь Мэри? Она же сорвётся и всем будет от этого только хуже.
– Знаешь, я уже поняла, что она сама не знает, что делать. Спасти всех у неё не получится. А вот мы, сильные и красивые люди, должны держаться вместе.
– Красивые? – Даня поднял бровь.
Катя поднялась и подошла вплотную к нему.
– Ну ты и сам знаешь, что красавчик!
– И что с того?
– Ну… Пока просто можно держаться вместе. Этот балласт скоро отвалится.
– Ты о чём?
– Дебилы точно долго не продержатся, главное, чтобы нас за собой не потянули.
– Кать, ты что-нибудь знаешь про фашизм?
– А что? Хочешь, расскажи, а я послушаю… – Катя провела пальцем по груди Дани, подняв лицо, посмотрела ему в глаза. Даня остановил её, взяв за предплечье.
– Мне от тебя холодно стало.
– Хм… – дёрнула Катя плечиком. – Мне без разницы. Ты мне нравишься, я тебе это сказала и теперь твоя проблема, что с этим делать. Хочешь энергетический батончик? – Катя достала из рюкзака упаковку.
