Шепчущая - страница 8

– Я всё равно не могу поверить, что он инвестирует в городское похоронное бюро. Он как будто всё делает нарочно для того, чтобы показать, насколько он лучше нас. Лучше папы.

– Он всего лишь владелец помещения, которое сдаёт им в аренду. Точно так же это могла бы быть кондитерская или парикмахерская. Не надо во всём видеть заговор, Пег. А после того случая в шахте стало очевидно, что он хочет вам помочь. Вы с ним одна семья, нравится тебе это или нет. Твоя мама ни за что не примет деньги просто так, и ему остаётся только это. – Он пожимает плечами и ухмыляется. – Знаешь, они думают, что могут определить, был ли человек злым от рождения, по его внутренностям или по числу наростов внутри черепа. Слышала когда-нибудь про такую гнилую теорию? Прости за каламбур, – он хихикает. – Как по мне, их всех надо бросать в глубокую яму. Кто в здравом уме станет копаться во внутренностях мёртвых преступников! Меня тошнит от одной мысли об этом.

Положа руку на сердце, не могу сказать, что виню его за это, хотя у меня другие причины согласиться с его точкой зрения. Если бы он только знал.

– Однако… – продолжает он, – труп – это всего лишь труп, согласна? – Он смотрит на меня, ожидая, как я отреагирую. – Я хочу сказать, они же не могут ничего сделать после того, как умерли, верно?

– Я не совсем понимаю, о чём ты, – говорю я.

Амброуз деловито поправляет шляпу:

– Я слышал, что иногда мёртвые говорят, когда поблизости есть уши, готовые их услышать.

– Звучит неправдоподобно, – отвечаю я, разглаживая юбку. Теперь в дополнение к пульсирующей боли в спине и животе у меня ноют ещё и ноги. Когда уже эти двое уйдут, чтобы я могла нагреть свой камень и снова забраться в постель вместе с ним! А ещё лучше было бы поменяться с Амброузом Шипуэллом местами, чтобы он мучился невыносимыми ежемесячными болями, выполнял мою работу, помогал с неблагодарными крысёнышами в школе и чтобы ему говорили, что в будущем ему только и остаётся, что пойти в услужение.

– Не будь такой скрытной, Пегги, – продолжает он. – В наше время нет ничего страшного в том, чтобы быть шепчущим. Людей вроде тебя в городе даже любят. Все знают, что у тебя есть дар. Готов поспорить, что именно поэтому Блетчли отправляет тебе интересные тела – на случай, если они захотят поболтать!

– Значит, все – идиоты, а ты в особенности! – Я вижу, как Амброуз ухмыляется из-за того, что я вспылила, и показываю ему язык.

Я знаю Амброуза целую вечность. У него нет родителей, но мистер Шипуэлл взял его к себе, и Амброуз вырос в большом доме с видом на реку. Когда мы были младше, то летом целыми днями плавали там и качались на верёвочных качелях над самым глубоким местом рядом с причалом. Странно, что тот, кого ты видел в трусах, теперь стал таким лощёным, напыщенным и строит из себя взрослого. Амброуз давно догадывался о моих способностях, но папа и так с ума сходил оттого, что Салли всё знает, поэтому я держала язык за зубами, и в конце концов Амброуз перестал спрашивать. К тому же он мальчик, причём надоедливый, и я не хотела с ним говорить об этом, но всё-таки очень тяжело держать свой дар втайне от него. А теперь, когда Амброуз работает на Блетчли, всё стало ещё хуже, но ради спокойствия папы я продолжаю изображать полнейшее неведение.

– Как идут дела в вашем заведении? – спрашиваю я. – Так и обводите вокруг пальца ничего не подозревающих людей, предлагая им свои тонко продуманные шарады?