Эхо Пустоты
Тишина. Она не просто отсутствие звука, это гулкое, давящее на виски молчание, которое проникает в каждую трещинку, каждую щель. Оно тяжелее свинца, обволакивает его, словно кокон. Кайл сидит на краю разрушенной крыши, где когда-то возвышался небоскреб, символ мощи и прогресса. Теперь это лишь обломки бетона, металла и стекла, торчащие в небо, как кости исполинского скелета. Солнце, тусклое и желтоватое, с трудом пробивается сквозь плотную пелену пыли, застилающую горизонт. Свет отбрасывает причудливые тени, вытягивая разрушенные силуэты зданий, превращая их в жуткие карикатуры самих себя.
Он смотрит вниз, в лабиринт искореженных улиц, где копошатся…они. От одного взгляда на них его желудок сжимается от тошноты. Сплетения гниющих конечностей, хитиновый покров, трескающийся и осыпающийся, словно старая кора. Морды без глаз, но со множеством зубов, источают зловоние, которое, кажется, можно почувствовать даже отсюда, с высоты. Он не помнит, как их называли до того, как все перевернулось с ног на голову. Теперь они просто “они”, и этого достаточно.
Кайл сжимает в руках потрепанный блокнот, его кожаная обложка истерта до лохмотьев. Страницы внутри исписаны дрожащим почерком, иногда неразборчивым из-за влажности и торопливости. Это его дневник, его единственная нить, связывающая его с прошлым, которое, кажется, было в другой жизни, в другом мире.
Он открывает его на случайной странице, и его глаза бегают по строчкам:
«17 июля. Сегодня я видел их снова. Они становятся все больше и сильнее. Похоже, они приспосабливаются. Безумие… повсюду безумие. Мама сказала…»
Кайл резко захлопывает блокнот. Воспоминания бьют его, словно болезненные удары. Лица родных, их голоса, которые он помнит так ярко, как будто слышал их вчера. Шум города, непрекращающийся гомон толпы, автомобильные гудки, музыка из окон. Запах свежего кофе по утрам…Все это словно потухший огонь, тлеющий уголек, который он изо всех сил старается не дать ему погаснуть окончательно.
Он сжимает обложку блокнота, его пальцы побелели от напряжения. Он не позволит им забыть. Не сейчас. Не пока он дышит.
За спиной раздается тихий шорох, и Кайл, как зверь, моментально напрягается. Он резко поворачивается, держа в руке кусок арматуры, заостренный на одном конце, его оружие, его защита.
– Кто там? – Его голос хриплый и непривычно громкий в этой тишине. Он не привык разговаривать, и каждый звук кажется слишком громким.
Несколько секунд – только ветер свистит среди обломков. Наконец, из тени обгоревшей балки появляется силуэт. Это собака. Огромная, покрытая грязной свалявшейся шерстью, с острыми ребрами, проступающими под кожей. Но глаза ее, в отличие от глаз тех, внизу, живые и настороженные.
– Фух, – выдыхает Кайл, опуская арматуру. – Это всего лишь ты, Бродяга.
Собака, которую он так назвал, подходит к нему медленно, недоверчиво. Она останавливается в нескольких шагах, смотря на него своими темными глазами, в которых, кажется, можно прочитать целую историю.
