Хьюбер внезапно умолк.
– Такое уже бывало, – после долгой паузы сказал он. – К вам приходят учиться молодые люди, вы думаете, что понимаете их, а потом они вдруг сводят счеты с жизнью, и становится ясно: все это время вы принимали за их успехи нечто совершенно противоположное.
Я не совсем лишен сострадания к ближнему, а потому сообщил, что самоубийство все же маловероятно. У Хьюбера явно свалился с души такой камень, что он даже не спросил, как именно погиб его ученик. Что само по себе повод заполнить квадратик на уже упомянутой «карточке бинго».
– Вы сказали, он решил выйти из зоны комфорта, – напомнил я. – Что вы имели в виду?
– Он хотел поработать с новым для себя материалом: заинтересовался керамикой, к сожалению.
Я спросил, почему к сожалению, и Хьюбер пояснил, что им пришлось перестать использовать печь для обжига здесь, в колледже.
– Каждый обжиг стоит очень дорого, и мы должны продавать много готовой керамики, чтобы окупать работу печи, – сказал он, явно досадуя, что и сюда, в обитель искусства, добралась реальность и ее финансовые проблемы.
А я вспомнил об орудии убийства – том осколке горшка, который нашли в тоннеле. И спросил, есть ли печь для обжига в новом здании и мог ли Джеймс Галлахер работать с керамикой там?
– Нет, – покачал головой Хьюбер. – Если бы он попросил, я мог бы это устроить, но он не просил.
Нахмурившись, он извлек из папки еще одну «позднюю» работу. Бледное лицо женщины с большими глазами, а вокруг пурпурно-черная тьма. Некоторое время смотрел на нее, потом вздохнул и осторожно убрал на место.
– Знаете, – сказал Хьюбер, – он часто где-то пропадал подолгу…
И снова пауза. Я тоже помолчал, надеясь, что он скажет что-то еще. Но ничего не дождался, а потому задал следующий вопрос: был ли у Джеймса шкаф для личных вещей.
– Пойдемте, – кивнул Хьюбер, – это там, дальше.
На одном из многочисленных шкафчиков серого металла висел дешевый замок. Я сбил его при помощи резца, который прихватил из ближайшего «рабочего отсека». Хьюбер поморщился, когда замок с глухим стуком упал на пол, но, похоже, его больше волновала сохранность резца, нежели шкафа. Натянув резиновые перчатки, я принялся исследовать содержимое. Обнаружил две коробки карандашей, набор кистей в футляре (половины не хватало), небольшую книжку «Глаз в пирамиде»[14] в мягкой обложке с ценником из «Оксфэма»[15] и путеводитель по городу. Туда была вложена рекламная брошюрка о выставке художника по имени Райан Кэрролл, в галерее «Тейт Модерн». Она служила закладкой на соответствующей странице, и «Тейт Модерн» в Саутворке была обведена в кружок карандашом.
Значит, он точно туда собирался, подумал я. А торжественное открытие выставки как раз завтра. Я записал данные, сложил в пакет и промаркировал все, что нашел в шкафу, опечатал его изолентой, оставил мистеру Хьюберу визитку и двинул домой.
Счистив с лобового стекла трехсантиметровый слой снега, я сел за руль и двадцать минут спустя наконец поставил свой «Форд» в гараж, где стихия ему больше не грозила. Потом, набравшись храбрости, форсировал обледенелую лестницу, которая вела на второй этаж бывшего каретного сарая. Там, в моем логове, стоит телевизор, хорошая стереосистема, ноутбук и прочие атрибуты двадцать первого века, олицетворяющие связь с внешним миром. Это оттого, что сам особняк Безумство полон тайных защитных сил (не мои слова), которые могут ослабеть, если протянуть внутрь нормальные современные провода. Вайфай я предлагать не стал, потому что сам не очень дружу с информационной безопасностью. И потом, хотелось иметь какой-то угол лично для себя.
