Оно медленно, плавно повернуло свою плоскую, безжизненную голову в ее сторону, и ее сердце пропустило удар, и ей показалось, что оно остановилось навсегда. Она не могла понять, смотрит ли оно на нее, или нет, но ее интуиция, кричащая на пределе, подсказывала ей, что это не так, что этот взгляд проникает прямо в ее душу, что он пронизывает ее насквозь, словно это существо читает ее мысли. Ее ноги, как будто окованные цепями, словно приросли к земле, не давая ей возможности сдвинуться с места, словно какая-то невидимая сила приковала ее к земле, удерживая перед этим ужасом. Она чувствовала, что ее парализовало от ужаса, что она стала безвольной, беспомощной жертвой в этом чужом, враждебном мире, и это чувство было настолько сильным, что она была готова потерять сознание.
– Ты… кто ты? Что ты такое? – спросила она, но ее голос был настолько тихим и дрожащим, что она сама с трудом его услышала. Ее слова были похожи на предсмертный шепот, который едва ли мог достигнуть слуха этого ужасного создания.
Оно не ответило, не издало ни звука, не произнесло ни единого слова, но начало двигаться в ее сторону. Движения были плавными, грациозными, но в то же время какими-то механическими, словно это был робот, запрограммированный на определенные действия, словно это была кукла, которую дергают за невидимые ниточки. Она почувствовала, как внутри нее нарастает липкая, леденящая паника, которая, словно ядовитый туман, проникала в каждую клеточку ее тела, отравляя ее и лишая ее воли к сопротивлению. Она поняла, что ее бегство было бессмысленным, что эта тварь, или что бы это ни было, явно не пришла сюда за дружеской беседой, что у него были другие планы, которые не сулили ей ничего хорошего. Оно приближалось к ней, и она чувствовала, как ее разум мутнеет от ужаса, словно она погружается в какой-то кошмарный, нескончаемый сон, из которого ей никогда не суждено проснуться.
И тут, словно в замедленной съемке, она увидела, как из его туманного, мерцающего тела выскользнуло некое подобие луча, окутав ее бледным, голубым светом, словно луч прожектора, вырвавшийся из темного неба. Она не успела даже понять, что происходит, как почувствовала, что ее поднимают в воздух, словно невесомую куклу, словно она ничего не весила, словно ее тело перестало подчиняться законам гравитации. Она кружилась в воздухе, словно опавший листок, подхваченный порывом ветра, и ее голова начала кружиться, а внутренности словно перевернулись в ее животе, и ее начало тошнить.
– Нет! Нет! – закричала она отчаянно, пытаясь вырваться из этого невидимого плена, но ее движения были слабыми, бесполезными, словно она сражалась с невидимой, непробиваемой стеной, словно ее тело было сделано из бумаги, а ее мышцы превратились в вату. Она чувствовала, как ее тело становится все более невесомым, словно она превращается в пустую оболочку, лишенную души.
Она поняла, что это конец, что это конец ее жизни, что ее поймали, что она стала добычей, что она стала жертвой. Она не знала, что ждет ее дальше, но чувствовала, что это не будет ничем хорошим, что ее ждет участь, от которой кровь стынет в жилах, и что этот кошмар только начался. Она знала, что она попала в беду, в такую беду, из которой, возможно, уже нет выхода, что ее жизнь теперь принадлежит этому существу. Она посмотрела на это ужасное создание, на его черные, бездонные глаза, и увидела в них нечто, что заставило ее сердце замереть от первобытного ужаса, что ее душа трепетала от животного страха. Она увидела в них не просто отсутствие эмоций, а какую-то холодную, жестокую целеустремленность, словно она была для него не более чем лабораторным образцом, куском мяса, который можно использовать для каких-то чудовищных, извращенных экспериментов.
