– Езжай вперед, – заявил один из солдат другому, – проверяй дорогу.
– Господин-отец переживал, что на нас могут напасть? – скромно обратилась к евнуху Аайя. – Неужто анвары будут столь вероломны?
– Они оказались достаточно вероломны, чтобы пустить в воспитанника вашего господина Саифа болт из арбалета, – прошептал Гиацинт. Аайе вспомнились крики и стоны мужчины, когда его, раненого, притащили домой. Мать запретила ей глядеть, но его крик, словно вживую, прошелестел в воздухе, заставляя спину Аайи покрыться мурашками. – Именно он и настоял перед вашим отцом, что нельзя оставлять вас одних.
– Это приказал дядя Саиф? – тихо спросила Аайя. Дядя всегда был человеком верным, но подозрительным. Это было в его духе.
– Ваш господин-дядя негодует, – выдавил скопец, одергивая уздцы коня, чтобы тот держался наравне с конем Аайи. – Он умер. Как я и предупреждал.
– Нарим?.. – спросила девушка, хотя и знала, что ответ будет «да».
– Жестокая вечность не услышала шепот ваших молебнов, – безынтересно проскрипел голос скопца. – Впрочем, как и всегда.
«Он всего лишь евнух», подумала Аайя, «лишенный мужского начала, а с ним и своего замысла, как творения. Покуда ему знать.»
Вражда среди детей Ицы была грустной правдой жизни. Унаследовав грехи первейшей из творений, разделенные языками, обычаями, культурами, людской род пребывал в постоянной распре. Саийицава говорила, что рано или поздно все достойные народы соберутся под знаменами Дочери Лун, выступив против греха и зла. Унаследуют свое место в Вечности. И, как и всякая покорнейшая из последователей Ицхиль, Аайя молилась о приближении этого дня. Однако, лишь Вечность в своем бескрайнем взоре знает, когда он наступит. Лишь Вечности открыты прошлое, настоящее и будущее. И лишь ей решать, когда наступит Обещанный день. Для нее время, что эта река, вдоль которой сейчас лошадь несла Аайю. Но в отличие от всемогущей Вечности, девушка не могла остановить эту реку и повернуть ее вспять.
Ей хотелось, чтобы священные воды Ицхиль Хвироа унесли все заботы и потери. Чтобы смыли вражду и зло с этой благодатной земли, раз и навсегда. Но темные воды, отражающие в себе лишь звездное небо, пылающее голубоватым цветом, сегодня текли медленно, тихо и неспешно. Отражение Роиц Ицнай на поверхности реки дрожало от ряби. Звездные очи были едва различимы и Аайя подняла глаза к небу, чтобы не искать правды в размытом отражении, где уловить истину было столь же трудно, как разобрать далекий шепот.
Их лошади пересекли реку по одному из выложенных камнем мостов, нависающих над глубоким течением и поумерили шаг. Теперь они находились на территории отца. Боятся тут было нечего даже их людям. В предрассветной темноте виднелись глинобитные домики простолюдинов, сады и яхчалы. Сейчас среди них почти никого не виднелось. Люди спали или молились.
Чуть поодаль виднелся дом. Поместье рода Шайхани, из глины и желтого резного камня при луне казалось скромнее, чем было на деле. Сложенное в три яруса строение, оно казалось тем больше, чем ближе они подъезжали к нему. Три башенки гордо поднимались над куполом главной залы. Каждая возведена в честь одной из лун. Их маленькие конусы-крыши из цветного стекла казались маячками, сияющими ярче звезд. Твердый гладко сеченый камень, из которого были сложены сужающиеся к верху этажи украшали простые узоры из разноцветных кругов. Зеленые. Синие. Красные. Ночью все они казались похожими, но когда день золотил поместье палящими лучами, оно было невероятно красивым и ярким.
