– Я знаю, – спокойно ответил Томас. – Но помни, что физические страдания временны. Они могут сломить тело, но не дух.
Он порылся в складках своей одежды и достал маленький кожаный мешочек.
– Вот, возьми. Здесь то, что поможет тебе в пути. Немного золота, печать нашей общины и письмо братьям в Кашгаре. Если тебе удастся добраться туда, они помогут.
Давид взял мешочек, но не спрятал его, продолжая держать в руке, словно не мог заставить себя принять этот последний дар учителя.
– А если… если они схватят меня? – спросил он напряжённым голосом. – И я не выдержу пыток?
Томас внимательно посмотрел на своего ученика. За долгие годы странствий и служения он повидал многое, но всегда находил в себе силы оставаться верным своим принципам. Он видел падение Иерусалима, сражался в крестовых походах, прежде чем обратился к вере и стал монахом. Он знал, что такое страх и боль. И знал, как с ними справляться.
– Давид, – мягко начал он, – помнишь ли ты историю Святого Петра?
Юноша кивнул.
– Он трижды отрекся от Христа, прежде чем пропел петух.
– Да. Даже самый преданный ученик может проявить слабость. Мы все люди. – Томас положил руку на плечо Давида. – Но важно не то, что мы падаем, а то, что мы находим в себе силы подняться. Если тебя схватят и ты не выдержишь… Просто выживи, Давид. Выживи и продолжай миссию, когда сможешь.
В глазах юноши стояли слёзы.
– Я не хочу оставлять вас, учитель.
– Но ты должен, – твёрдо сказал Томас. – Не ради меня, не ради себя. Ради тех, кто придёт после нас. Ради тех, кому однажды может понадобиться сила кристалла.
Он обнял ученика, крепко прижав его к груди.
– Иди по горным тропам, – прошептал он. – Местные пастухи покажут тебе тайные тропы. Держись подальше от основных дорог. И помни: свет в воде, вода в свете. Ключ Соломона откроет путь.
– Свет в воде, вода в свете, – повторил Давид. – Ключ Соломона откроет путь.
Они отстранились друг от друга. Томас произнёс благословение на арамейском, древнем языке их веры, и перекрестил ученика.
– Иди с миром, сын мой. И да хранит тебя Господь.
Давид склонил голову, принимая благословение, затем быстро, не оглядываясь, пошёл прочь. На краю тропы, ведущей вниз с плато, он обернулся в последний раз. Томас всё ещё стоял там, на фоне восходящего солнца, высокий и прямой. Его фигура, казалось, светилась в лучах рассвета, словно была соткана из самого света.
Давид поднял руку в прощальном жесте и начал спускаться. Через несколько мгновений он исчез среди камней и кустарников.
Томас ещё долго стоял неподвижно, глядя вслед уходящему ученику. Затем он повернулся и посмотрел на озеро, переливающееся в лучах утреннего солнца.
– Господи, – прошептал он, – дай ему силы выполнить миссию. И дай мне мужества встретить то, что грядет.
Он знал, что вернуться в монастырь означало, скорее всего, обречь себя на смерть. Монголы не оставляли в живых тех, кто сопротивлялся. Но у Томаса был план – безумный, отчаянный план, который мог дать остальным беженцам шанс на спасение.
Он глубоко вздохнул, собираясь с духом, и направился обратно к каменным строениям. Его ждала беседа с настоятелем армянского монастыря, старым отцом Григором. Нужно было подготовить мнимую сдачу монастыря, в то время как большая часть беженцев тайно покинет его через подземный ход, о котором знали лишь немногие.
Трое суток спустя Томас сидел в темнице – тесном подвале с земляным полом и грубыми каменными стенами. Его руки были связаны за спиной, ноги стянуты верёвкой. Лицо покрывали кровоподтёки, одна из рук, вывернутая во время допроса, болезненно пульсировала.
