Шепоты и тени. Роман - страница 20

Монах прервал свой рассказ. Часы на кафедральной колокольне пробили полдень. Монах поднялся и сказал:

– О, я заболтался. Однако время прошло, а я не так и не нашёл себе какую-нибудь квартиру. Наших братьев уже нет в Сандомире. Других орденов тоже. Надо, наверное, воспользоваться гостиницей.

Я был разочарован, что монах прервал свое повествование в самом интересном месте, и всё шло к тому, что мы сейчас расстанемся, а я не смогу услышать его завершения. И тут одна счастливая мысль пришла мне в голову.

– Отец, – воскликнул я воодушевленно. – А зачем вам искать гостиницу? Я приглашаю вас в наш дом. Обещаю, что мама обрадуется.

Он посмотрел на меня с интересом, и было видно, что идея эта пришлась ему по душе, ведь это и дешевле, и удобнее, а домашняя еда будет определенно лучше. Он кивнул головой в знак согласия, и мы направились в сторону Подолья. По дороге мы заглянули в наш магазинчик. Я не ошибся. Мама, увидев монаха и узнав, что я пригласил его под нашу крышу, была на седьмом небе от счастья. Она раньше, чем обычно, она закрыла магазин, и мы вернулись домой. Она приготовила превосходный, почти праздничный ужин. И несмотря на свою обычную склонность к экономии, в этот раз в расточительности она превзошла саму себя. Так ведь такой гость редкий гость!

А после ужина за рюмочкой вишневой домашней наливки мы болтали о самых разнообразных вещах. Отец Мейнхард оказался светским человеком, который, прежде чем уйти в монастырь, пережил не одно приключение. Поэтому мы слушали его, затаив дыхание. Только об одном он сейчас умалчивал – о причине пребывания в Сандомире и о семье Семберков. И хотя я несколько раз пытался направить разговор в это русло, он делал вид, что не замечает этого.

Было уже поздно. Мы все чувствовали себя уставшими, и мать, поблагодарив за столь мило проведённый вечер, предложила нам отправиться спать. И тут встал вопрос, где уложить гостя. Изначально я предлагал ему свою комнату, и он уже успел отнести туда свой саквояж и небольшую парчовую сумку, перевязанную ремнем. Однако в итоге мама решила, что гостю удобнее ему будет в небольшой гостевой комнате в задней части дома.

И когда уже каждый оказался в своей постели, я заметил, что монах забрал с собой саквояж, но позабыл о дорожной сумке. Было уже слишком поздно, чтобы ее относить, поэтому я подумал, что ничего не случится, если отдам сумку утром. А помимо всего прочего, события, произошедшие в течение дня, настолько меня утомили, что, едва я приложил голову к подушке, меня тут же охватил сон.

Я не знаю, как долго я спал. Разбудил меня громкий и резкий стук в дверь. Я вскочил с кровати, подумав, что случился пожар. Нервно трясущимися руками я натянул поверх ночной рубашки брюки, после чего босиком выбежал в прихожую, где уже была мать. Из-за дверей доносился голос:

– Открываете! Быстро, быстро!

Мама немедленно открыла входную дверь. На пороге стояли два русских жандарма. Один из них решительным движением отстранил маму, вошел в прихожую и спросил громким голосом:

– Где монах, где шпион?

– Какой еще шпион? Вы что? – мать пыталась возражать, но жандармы ее совсем не слушали. Они методично осматривали помещения в поисках нашего гостя. Когда они добрались до гостевой комнаты и с грохотом открыли дверь, францисканец уже стоял одетый в монашескую рясу, готовый к визиту стражей порядка. Однако они не собирались вести с ним никаких разговоров. Тогда один жандарм просто схватил его за шиворот, а второй поднял с пола стоящий рядом с расстеленной кроватью саквояж. И монаха вывели за дверь.