– Кто должен был заменить вас? – прервал Холмс.
– Болдуин, если уж на то пошло.
– Хорошо. Но что же вы слышали или видели той ночью?
– Как уже говорил, я дежурил у южной стены и только-только закурил трубку. Внезапно над моей головой непонятно откуда раздался отдаленный звук, который я поначалу принял за музыку. Но наверху ничего видно не было.
– И что напоминали эти звуки?
Снова на лице Тига появилось робкое выражение, и он попытался уклониться от ответа. Потом вздохнул и пожал плечами.
– Ну, то, что я слышал, не могло быть ни чем иным, как вопль банши[14]. У меня волосы на голове зашевелились. Думал, настал мой час и она пришла за мной. А на следующий день я узнал, что на самом деле она забрала Дженкинса, – сказал Тиг, указав пальцем наверх.
– Опишите, пожалуйста, звук, – настаивал Холмс.
– Длинный пронзительный вопль. Не то чтобы сильно похожий на женский. Но, если это убило Дженкинса, оно же не могло быть ничем другим, так ведь?
Холмс поднялся и открыл дверь:
– Спасибо за ваши откровенные ответы, мистер Тиг. Можете вернуться к своим обязанностям.
Как только Тиг ушел, в комнате снова появился Стивенс:
– Что ж, мистер Холмс, если вы закончили здесь, куда прикажете отправиться дальше?
– В морг, с вашего позволения, – ответил Холмс.
Мы проследовали в лазарет. Там я встретил доктора Финеаса Брамса, с которым познакомился в один из моих предыдущих визитов. Он был в сюртуке, с повязанным поверх фартуком, седеющие волосы беспорядочно торчали во все стороны.
– Ну и ну! Сам Джон Уотсон! – воскликнул Брамс, энергично пожимая мне руку.
– Рад снова видеть вас, доктор, – сказал я. – Это Шерлок Холмс. Безусловно, вам известно, что Скотленд-Ярд попросил его расследовать убийства ваших надзирателей.
– Готов оказать любую помощь. По мере своих сил, конечно, – уверил нас доктор Брамс.
– Можно увидеть тела убитых, доктор? – спросил Холмс.
– Разумеется. Сюда, пожалуйста, – пригласил доктор, ведя нас к моргу в подвале здания.
Прежде чем зайти в прозекторскую, мы помазали под носом эвкалиптовым маслом, чтобы меньше ощущать зловоние разлагающейся плоти. Доктор вошел первым и зажег лампы. Это была большая прямоугольная комната, по углам которой стояли четыре стола, разделенных обширным пространством.
На самых дальних от двери столах лежали тела несчастных, накрытые широкими белыми простынями. Доктор Брамс подвел нас к ближайшему телу и раскрыл его.
– Это первая жертва, Дженкинс, – сказал он. – Другой – Болдуин.
Мы приблизились к первому столу. Обнаженное тело мужчины покоилось на спине со скрещенными на груди руками.
Холмс посмотрел на меня, призывая обследовать труп. Сам же он принялся разглядывать комнату в поисках чего-то. Я произвел беглый осмотр и не обнаружил следов вскрытия, так как причина смерти была видна невооруженным глазом. Как и говорилось в отчете, головы мужчин были отделены от тел чем-то очень острым, очень ровно рассекшим кожу, мышечные ткани и кости. Мне подумалось, что даже скальпель искуснейшего хирурга не смог бы сделать более чистого разреза, разве что нож гильотины.
– А где их одежда? – спросил Холмс.
– Здесь, в ящике, – ответил доктор, указывая на металлический шкаф напротив двери.
Холмс испустил разочарованный вздох, вытащив кипу скомканной форменной одежды из полотняного мешка.
Доктор, понимая его недовольство, быстро проговорил:
– Полагаю, мне следовало разложить их по отдельности, но я так торопился осмотреть тела, что упустил из виду эту деталь.
