Дней через десять к Джузеппе Корте явился старший фельдшер отделения. Фельдшер обратился к нему с чисто дружеской просьбой. На следующий день в клинику должна поступить некая дама с двумя детьми. Две соседние палаты были свободны. Не хватало третьей. Не согласится ли господин Корте переехать в другую палату, такую же удобную и просторную?
Джузеппе Корте, естественно, не возражал. Какая ему разница: эта палата или другая? А ну как на новом месте сестра окажется посимпатичней?
– Сердечно вам благодарен, – сказал фельдшер, слегка поклонившись. – От такого человека, как вы, я, признаться, иного и не ждал. Если вы не против, через час приступим к переезду. Учтите, нам придется спуститься этажом ниже, – прибавил он походя, будто речь шла о сущем пустяке. – К сожалению, на этом этаже свободных палат больше нет. Уверяю вас, это временно, – поспешно заметил фельдшер, увидя, что Корте резко сел на кровати и собрался было возразить. – Временно. Через пару дней, как только появится свободная палата, вы сможете вернуться наверх.
– Откровенно говоря, – улыбнулся Корте, намекая тем самым, что он отнюдь не ребенок, – весь этот переезд мне совсем не по душе.
– Что вы, это никак не связано с вашим здоровьем. Я, конечно, понимаю, о чем вы. Но дело не в этом. Просто нужно оказать любезность даме. Ей очень важно быть поближе к своим детям, вот и все. И не подумайте, – заключил он со смехом, – будто здесь кроется что-то еще!
– Как знать, – проронил Джузеппе Корте. – Только сдается мне, что это дурной знак.
Так Корте перебрался на шестой этаж. Он был уверен, что переезд никак не связан с болезнью или ее обострением. Однако сама мысль о том, что теперь между ним и обычным миром, миром здоровых людей, возникло вполне ощутимое препятствие, была ему неприятна. На седьмом этаже, в пункте прибытия, еще чувствовалась общность с другими людьми. Привычная жизнь, можно сказать, продолжалась. На шестом вы попадали в настоящую больницу. Поведение врачей, сестер, да и больных было уже другим. На шестом этаже открыто говорили, что здесь действительно содержатся больные, хотя и не очень тяжелые. Пообщавшись с соседями из разных палат, сестрами и врачами, Джузеппе Корте смекнул, что в этом отделении отношение к седьмому этажу явно несерьезное. Там, мол, не больные, а так – мнительные. Строго говоря, только с шестого все и начинается.
Джузеппе Корте догадывался, что вновь подняться на седьмой, туда, где ему положено находиться в соответствии с предписаниями врачей, будет нелегко. Чтобы вернуться, он должен запустить непростой механизм, приложить для этого некоторое усилие. Если же он так и будет сидеть сложа руки, никто и не подумает перевести его наверх, к «почти здоровеньким».
Про себя Джузеппе Корте решил не давать слабину и не идти на поводу у обстоятельств. Соседям он все твердил, что попал сюда на денек-другой, что сам переехал на нижний этаж из уважения к даме и что, как только освободится палата, он снова поднимется на седьмой. Его слушали без особого интереса и как-то вяло поддакивали.
Поговорив с новым врачом, Джузеппе Корте уверился в своей правоте. Врач признавал, что Корте вполне мог находиться на седьмом этаже. У него была аб-со-лют-но лег-кая форма – для большего эффекта врач произнес свое заключение по слогам. Впрочем, по его мнению, на шестом этаже уход и лечение даже лучше.
