– Я уйду и без ваших понуканий, канальи. Я вам покажу, я вам покажу…
– Надевайте куртку, – приказал Мелито. Его лицо светилось дьявольским удовольствием. – И вон отсюда!
– Дайте хоть вещи собрать, – пробормотал Шредер. Куда девалась его былая дерзость? – Можете не беспокоиться: соберусь и уйду.
– Ваши вещи будут сожжены, – процедил судья. – Вы возьмете только колокольчик.
– Как же так! – вскричал Шредер; до сих пор такой уверенный, теперь он умолял судью, как ребенок. – Моя одежда, мои деньги… Неужели ничего нельзя?
– Возьмете куртку и плащ. Остальное должно быть сожжено. О вашей повозке и лошади мы уже позаботились.
– Что вы хотите этим сказать?
– Повозка и лошадь преданы огню, как гласит закон, – ответил судья, наслаждаясь отчаянием торговца. – Не думаете же вы, что прокаженный будет разъезжать на собственной повозке? А ну, шевелись! – грубо прикрикнул он на Шредера. – Мне что с тобой – целый день волыниться? Выметайся, шелудивый пес!
Весь дрожа, толстый и неповоротливый, с отвисшей челюстью и отупевшим взглядом, под дулом пистолета Шредер вышел из комнаты.
– Колокольчик! – взревел Мелито так, что Шредера передернуло, и швырнул ему под ноги звякнувший пакет. – Вынь и надень на шею!
Вмиг постарев, Шредер нагнулся, подобрал пакет, торопливо развязал веревку и вытащил новенький медный колокольчик с точеной деревянной ручкой.
– На шею! – рявкнул Мелито. – Пошевеливайся, не то буду стрелять!
Руки Шредера тряслись, ему нелегко было выполнить приказание судьи. Все же торговец сумел накинуть на шею привязанный к ручке шнурок. Колокольчик повис у него на животе, позванивая при каждом шаге.
– Колокольчик в руку и чтобы звонил, черт подери! Смотри мне, боров! Ай да прокаженный! – не унимался Мелито.
Потрясенный этой отвратительной сценой, Лугози отпрянул в сторону.
Немощными шагами Шредер стал спускаться по лестнице. Голова его покачивалась, как у слабоумных бродяг. Пройдя две ступеньки, он обернулся, поискал взглядом лекаря и пристально посмотрел ему в глаза.
– Я не виноват, – забормотал Лугози. – Случилось несчастье, большое несчастье!
– Пошел, пошел! – Судья подгонял его как скотину. – Не забывай про колокольчик, тебе говорят! Люди должны знать о твоем приближении!
Шредер повернулся и зашагал вниз.
Через минуту он появился в дверях постоялого двора и медленно двинулся по площади. Люди расступались на его пути.
Площадь была широкая и длинная.
Шредер судорожно подергивал за колокольчик. Тот издавал чистый и радостный звук: дзинь-дзинь-дзинь!
Давайте рассмотрим психологию старого бородавочника. По достижении определенного возраста этот африканский кабан склонен с презрением смотреть на превратности жизни. Семейные радости тускнеют, беспокойные и похотливые недоростки постоянно мешаются под ногами, не говоря уже о раздражающей надменности уже выросших подсвинков, которые убеждены, что весь мир и все самки – только для них.
Теперь он считает, что удалился от всех по собственному стихийному побуждению, ибо достиг высшей степени звериного величия; он хочет убедить себя, что счастлив. И все же посмотрите, как беспокойно бродит он по стерне, как время от времени принюхивается, охваченный внезапно нахлынувшими воспоминаниями, и как он нарушает гармонию и симметрию природы, которая все живые существа сотворила парами. Ты обольщаешься, старый бородавочник: на самом деле тебя выгнали вон из твоей патриархальной семьи, потому что у тебя появилось слишком много странностей и претензий; молодежь перестала сдерживаться, стала клыками отпихивать тебя в сторону, а самки не вмешивались – видно, и у них ты уже сидел в печенках.
