Шестое число. Стихи - страница 5



Я сегодня луной над городом —

только стало бы Вам светлей.
Я смолчу, не тая обиду.
Сквозь стекло бесконечных дней
словно вижу —
и не вижу.
Вам не спится – луна в окно.
Тишину, пугая шагами —
это я среди облаков
прохожу, сияя очками.
Шляпу скину,
а нет – голову.
В пояс Вам поклонюсь низко.
Я смолчу, не тая обиду.
Свет,
он даже далеко – близко.
Ваших пальцев холодный сумрак,
а в глазах —
не моя нежность.
Мне доверено быть причиной.
Вам доверено быть нежной.
Как летучий голландец, брошен.
Истрепался плащ-парус ветром.
Мне сегодня хотелось быть нежным,
но ведь это не так-то просто.
На булыжник ложатся тени,
словно в ноги печально кланяются.
И казалось, что вспомнить просто.
Вспоминаю – не вспоминается.
И окончилась ночь, как книга.
Ухожу к горизонту тихо.
– Позовите!
А Вам не слышится.
– Позовите!
А мне не слышно.

«Экспресс последних ожиданий …»

Экспресс последних ожиданий —
аккорд последнего удара.
Лимоны радостного солнца
на отшлифованном полу.
Игла скользит по краю диска,
как конькобежец в повороте.
И рябь пластинки подвигает
собой,
послушную иглу.
И всё на свете понимая,
асфальт травою пробиваю,
над головою замечая
уже качнувшийся каблук.
Но этот краткий миг свободы!
И опьянение от ветра,
что жёлтым слоем волглых листьев
дробит мельчайшую росу.
И знаю: будет снег и холод,
чехлы узорные на травах.
И облака, как в микроскопы,
заглянут в каждую трубу.
Но жить, как прежде, я не стану.
Но жить, как прежде, я не буду.
Но жить зародышем под снегом
и лета ждать я не могу.
Скользит игла на повороте
лидирующим конькобежцем.
Всё так же светятся лимоны
на отшлифованном полу.

Лето

Зелёный огурец и чёрный хлеб.
И соль рассыпана на простенькой клеёнке.
И занавески белый след.
И ветер тёплый, словно волосы ребёнка.
Прогреты солнцем ветви и листва.
И даже воздух разомлел от лени.
Тёмно-зеленая картофеля ботва.
От взбитых облаков ползут по полю тени.
И всё вокруг томится от жары.
И даже бревна от жары дымятся.
И лишь колодцы полны глубины.
И вёдра, как собаки на цепи,
и высунуты, будто языки
воды холодной из вёдерной пасти.
Зелёный огурец и чёрный хлеб.
Оса ползёт по срезу помидора.
А за окном – длиннющая дорога.
По пыли шлёпает трёхлетний человек.

В облаках

Ты умела летать.
А мне приходилось латать твои крылья.
Как холодный сапожник или портной,
c огромной иглой —
я латал твои крылья.
Ты изредка, не всегда,
но залетала ко мне в облака.
А потом
ты улетала.
Но я помню, как ты сидела,
закинув нога на ногу,
и несла ахинею о свободе любви.
А потом
ты улетала.
Я говорил сквозь зубы с тобой,
но не потому, что не хотел говорить.
Просто попробуй, когда зубы с иглой
или обрывают просмоленную нить.
А потом
ты улетала.
Мне часто хотелось,
как Ивану-царевичу,
сжечь крылья твои
и слова о свободе любви.
Но толку от этого, толку?!
Потом иди
то ли к Кащею, то ли к волку.
А потом
ты улетала.
А мне всё время
не хватало времени
сшить крылья себе.
И, подхватив тебя,
унести к новой звезде.
Где пахнет рекой,
где пахнет травой,
где утрами поют петухи,
где туманы над озером тают…
Почему?
Почему?
Почему?
Мне тебя
без тебя
не хватает?

Анальгин

Болью расколот орех головы.
Нити-извилины в ниточку вытяни.
Не до любви.
Не до любви.
Русла слов, а значения – высохли.
Варвары бритоголовой совести —
на пепелище прежних надежд.
Не начинаю новой «повести».
Мне наплевать, вы одеты иль без…
Ах, поэтические ура-реактивщики!
Птички небесные,
аля-петухи,
рвитесь повыше – простора побольше…
Не до любви,
не до любви…
Космос – за пазуху.
Деревья – в веночек.