Между тем дю Плесси-Бельер остался в приёмной, тогда как Людовик вошёл во внутренние покои для личного разговора со своим крёстным отцом и министром, на этот раз действительно с глазу на глаз, так как никто не посмел идти за ним следом.
Ища место, где он не привлекал бы к себе внимания, Франсуа-Анри занял место у одного из стеллажей, не заметив, что оказался рядом с бюстом Меркурия, который как будто бы наблюдал за происходящим с едва уловимой иронией в улыбке.
Лёгкий аромат фиалок заставил маркиза обернуться, и тут же в прищуре синих глаз мелькнули лукавые огоньки.
– Явились выхлопотать для себя внеочередное повышение? – негромко спросила Олимпия де Суассон, скользнув взглядом по муаровой маршальской ленте.
– О, моя дорогая графиня! Прошу прощения, я не заметил вас в этой юдоли слёз, – вежливый тон контрастировал с дерзкой усмешкой на его губах, – надо полагать, что и вас привели сюда те же хлопоты?
– Он же мой дядя! Или вы уже успели забыть об этом? – тоном упрёка напомнила ему Олимпия и присела на обитую бархатом скамеечку, тотчас же отвернувшись к сидящим напротив сёстрам и кузине.
Не найдя достойного ответа на эту острую шпильку, Франсуа-Анри устремил свой взгляд на портрет, выставленный на треноге в скромной раме с облупившейся позолотой.
С карандашного наброска на него смотрела красивая молодая женщина. Изящный наклон головы, струящиеся по плечам локоны, едва уловимая улыбка и добрый взгляд притягивали внимание помимо его воли. Казалось, будто они знакомы тысячи лет, и это ей он доверял секреты и печали, делился сокровенными мечтами, тогда как её молчаливое внимание было целительнее всех лекарств и утешений.
– Господин маршал, – шёпотом позвал его кто-то из-за плеча, и, обернувшись, Франсуа-Анри успел заметить, как неслышно захлопнулась дверь, замаскированная в книжном шкафу.
– Вы меня спрашиваете, сударь?
– Это для вас, – одетый в чёрную ливрею человек протянул ему записку со словами:
– Королю доложат о вашем уходе.
Приподняв в удивлении брови, дю Плесси-Бельер развернул листок бумаги и прочёл краткое послание: «Вас ждут в полдень на улице Сен-Мишель возле калитки, ведущей в сад».
Этого было и слишком мало, чтобы объяснить хоть что-то, и в то же время предостаточно для сведущего человека, который был знаком с расположением многочисленных пристроек в огромном дворце Мазарини, постоянно достраивающегося и пополняющегося новыми галереями и флигелями. Франсуа-Анри понял, что речь шла о калитке в сад, который окружал южное крыло дворца, и что, вероятнее всего, его пригласили для сугубо личной беседы. Но кто мог ждать его там: сам кардинал или же кто-нибудь из его доверенных приближённых?
Заинтригованный, он осмотрелся вокруг, стараясь оценить, насколько внезапный уход мог привлечь внимание к нему. Но повода для опасений не было: интерес к его персоне со стороны окружающих постепенно угас под гнетом траурной атмосферы, царящей в доме человека, близкого к порогу вечности.
Выждав несколько минут, дю Плесси-Бельер почтительно склонил голову и не спеша направился к выходу, напустив на себя скорбно-торжественный вид.
Обратив быстрый взгляд на стрелки каминных часов, он убедился в том, что время приближалось к полудню. Это значило, что у него в запасе было несколько минут, и он мог, не вызывая подозрений и вопросов, без излишней спешки покинуть дворец.
От парадного крыльца ему потребовалось пройти всего лишь несколько шагов в сторону улицы Сен-Мишель, обойти дворец с южной стороны и явиться точно в назначенное время к садовой калитке.
