– Стало быть, они могут подбросить нам соломенное пугало? А основной удар придётся на… Хм… Так Париж или Фонтенбло?
– Всё зависит от их настоящей цели, – произнёс де Руже. – Пока они нацеливались на то, чтобы устроить максимальную шумиху с целью раздуть скандал и с его помощью сорвать переговоры о заключении брака. Позволят ли они себе перейти черту – без веских оснований я предполагать не стану. Но может статься, что их интересует нечто другое. Что-то, что необходимо уничтожить. Или выкрасть, скрыв следы похищения с помощью пожара после взрыва на корабле, – эти слова Арман прошептал настолько тихо, что его собеседникам показалось, будто им только послышалось это страшное предположение.
– Ясно, – вымолвил после продолжительного молчания лейтенант и выпрямился, расправляя на груди кожаные ремни и перевязь. – Итак! Каков наш план?
– Брандеры необходимо обезвредить прежде, чем они выйдут из Малой гавани. Но так, чтобы Вандермеер узнал об этом как можно позже. Пусть он думает, будто мы клюнули на приманку, и только лишь остаётся ждать того, как будут развиваться события здесь, в Кале.
– А может… – в чёрных глазах д'Артаньяна блеснули огоньки, напомнившие о дьявольской хитрости гасконца, – преподнесём сюрприз? Для всех! И для англичан, и для голландцев, а также и для жителей Кале. Пусть одни думают, что им оказан дружеский приём, а другие – будто бы их гнусные планы удались… Почти удались.
– Но, господин лейтенант, вы же не предлагаете позволить им взорвать те чёртовы брандеры в самой гавани? Так мы рискуем потерять все корабли, стоящие на рейде! – воскликнул д'Эльбёф, впервые в жизни позволив себе усомниться в целесообразности задумки своего командира.
– Зачем же! Они выйдут из Малой гавани, уверенные в том, что их трюмы набиты порохом, и попытаются взорвать их. Вот тогда-то станет ясно, как далеко готовы зайти эти негодяи. Но вместо пороха… – на смуглом лице гасконца заиграла улыбка и он весело подмигнул герцогу, – мы позволим им взорвать…
– Понимаю! – прервал его Арман и помахал рукой, предлагая не оглашать этот план загодя даже в их тесном кругу. – Не могу поручиться за то, что нас не подслушивают даже здесь, – пояснил он приглушённым голосом, – пусть ваши люди сегодня же ночью захватят причал в Малой гавани и задержат всех, кого обнаружат там. Всех до единого! Французов, англичан, испанцев, голландцев – всех под арест!
– Но это же много народу! – протянул д'Эльбёф. – А если они окажут сопротивление? Да мы получим настоящий бунт в канун прибытия кортежа принцессы!
– Нет! Бунта не будет, если ваши люди сумеют провести всё максимально быстро, а главное, вежливо, – возразил де Руже, – пусть поставят заграждения на всех улицах и дорогах, ведущих из Малой гавани. Это небольшой участок на самом деле. Нам не понадобится много людей для оцепления. Привлечём городскую стражу и роту пехотного полка маркиза де Полиньяка.
– Это сложно проделать незаметно. Заговорщики разгадают эти манёвры в три счёта! – упорствовал д’Эльбёф.
– Пустое! – де Руже свернул карту и сунул её в кожаную тубу. – Кто угодно скажет вам, что в канун прибытия такого количества важных особ, в городе необходимо усилить охрану порядка и установить комендантский час. Усиление охраны порта, пристани и улиц, ведущих к губернаторскому дворцу – вот как это должно выглядеть.
– Так-так, а под шумок они захватят те шлюпы с пороховым запасом, – потёр руки д'Артаньян. – Знаете, я даже сам возьмусь за это дело! Пора тряхнуть стариной! К тому же у меня свои счёты с бароном. Вандермеер наверняка вспоминает обо мне в ночных кошмарах. Ну да и я не забыл его прощальный подарок мне.
