– Не успели, ваша милость! Греют воду для второго ведра. Сейчас принесут, – ответила хозяйка трактира, показавшись в дверях, – и чего это вы вдруг устроили, господа? Спешка, будто на военные манёвры собрались. А ну, – она развернулась в сторону коридора, – бегом сюда, Мишель! Неси уже вёдра, да поменьше воду мне расплескивай! Кто потом убирать будет после тебя, разиня? Ты посмотри только! Всего по полведра донёс, смех один. Живо вниз беги и ещё воды принеси. Ежели господа приказали два, так изволь два ведра и принести!
– Слушаюсь, мадам!
– Антуан, зачем здесь устроили столпотворение? – приоткрыв правый глаз, спросил Данжюс, но, заметив изучающий его взгляд хозяйки, тут же отвернулся к стене.
А та и не думала предоставить молодым господам из Парижа свободу самим управляться со всеми хлопотами, связанными с умыванием.
– Узнаете обо всём по дороге, Леон, – будто скороговорку повторил маркиз и указал здоровяку, принесшему горячую воду, на кадку:
– Для начала её нужно опустошить. Воду из неё вылей!
Без долгих раздумий над тем, как исполнить новый приказ, здоровяк опустил ведро на пол и поднял тяжёлую деревянную кадку с остывшей мыльной водой. Повертевшись вокруг себя, он прикинул что-то в уме и направился к окну, обе створки которого так кстати оказались распахнутыми настежь.
– Поберегись! – гаркнул здоровяк зычным басом и прежде, чем хозяйка успела предотвратить это вопиющее безобразие, вылил содержимое кадки на улицу.
Снизу раздались крики возмущённых прохожих, которым не посчастливилось оказаться в этот неудачный для них момент в столь неподходящем месте.
– Олух! Тетерев безголовый! Что ж ты делаешь-то! – кричала, забыв о приличиях хозяйка. – Здесь же окна не во двор, а на улицу выходят! На Королевскую улицу, дубина неотёсанная! Ты что же, людям на головы воду льёшь! А если там сейчас проходит кто-нибудь из постояльцев? А если магистрат увидит? Это же штраф за злонамеренный проступок! Да ты за всю жизнь не расплатишься за твою дурость! А если там благородные господа гуляют? Те, кто из Парижа?
– Мадам, тише! Я прошу вас! – взмолился Данжюс, у которого истошные крики женщины вызвали головную боль в придачу ко звону в ушах, который не умолкал с момента его пробуждения.
– Подъём, соня! – надрывным фальцетом прокричал над его ухом д’Эффиа и, размахивая руками, как дирижёр, указал слугам, куда поставить пустую кадку, ведра и кувшины с водой.
– Ох, бедой бы не обернулось ротозейство это! – смутившись от своей мощи голоса, проговорила хозяйка и украдкой подошла к окну, чтобы выглянуть и убедиться, что никто из пострадавших не сыпет на неё проклятиями, а главное, не зовёт на помощь городскую стражу.
– Мадам, вы можете идти! – скомандовал д’Эффиа и снова хлопнул в ладоши. – Все вон! Мой камердинер справится сам. Всё!
Стоя в коридоре, слуга маркиза отсыпал в подставленную пятерню хозяйки постоялого двора горсть медяков, которые та сразу же припрятала во вшитом в фартук кармане.
– А не желаете, чтобы и завтрак подали вам, господа? Что же вы только водой опохмеляться будете? – убедительно изображая заботу, проворковала женщина, жадным взглядом наблюдая за тем, как её слугам по очереди отсыпали вознаграждение за труды.
– Не нужно ничего, мадам! – выкрикнул в ответ д’Эффиа, и, как только нога последнего из слуг оказалась за порогом комнаты, его камердинер тут же захлопнул дверь.
