– Каких документов, каких вещей, денег?
– Я же сказал. Потерянных. Не видел, что ли, объявлений в газетах? Потерялся, мол, любимый кобель, ноги кривые, прикус неправильный. Вернуть за вознаграждение. А еще люди сами теряют вещи. Еще у людей воруют кошельки. Я же объяснил тебе, в Т. так заведено: попал в беду, шагай к Лигуше. Он выручит.
– Ну, один раз выручит. Ну, два раза, – заинтересовался Шурик. – А потом?
– А ты потеряй что-нибудь и проверь.
– У него это началось после наезда на КАМАЗ?
– Это КАМАЗ на него наехал.
– Ну, пусть. Но почему шестнадцатого? – Шурик уже не знал, к чему придраться. – С чего ты взял, что все можно решить в три дня?
Роальд неторопливо полез в карман и извлек записку. На листке, вырванном из школьной тетради, крупными корявыми буквами было выведено: «Пятнадцатого меня убьют».
– Видишь? Шестнадцатого ты свободен.
– А кто это написал?
– Лигуша.
– Да с чего он взял, что его убьют?
Роальд задумчиво прошелся по комнате.
Он был крепкий мужик. Волосы на висках поседели, кулак не казался крупным, но это ничего не значило. Шурик не хотел бы попасть под удар Роальда, что левой, что правой. Еще меньше Шурику хотелось бы попасть в сферу внимания Роальда, имея за душой какой-нибудь грех. Совсем недавно в этой же комнате заламывала руки перед Роальдом холеная дама лет тридцати, ну, от силы тридцати трех. У меня муж подонок! – заламывала она холеные руки. У меня муж говнюк! Приходит поздно, говорит о внеурочной работе, а несет от него коньяком и дорогими духами. Никогда раньше от внеурочных работ не несло коньяком и дорогими духами, а теперь несет. Она (дама) готова отдать все свои сбережения, лишь бы застукать говнюка с поличным.
Тяжелая сцена.
Роальд тогда так сказал. «Мадам, вы умная и симпатичная женщина. Ваш возраст оставляет вам перспективу. У вас, вы утверждаете, хорошая квартира, хорошая работа, у вас даже есть определенные накопления. Вот я и спрашиваю: зачем вам говнюк?»
Дама оторопела:
«Вы это о ком?»
«Ну, не о любовнике вашем, конечно, – проницательно заметил Роальд. – Это я о человеке, которого вы называете мужем и говнюком. Почему вам не бросить его? Может, такой вариант наиболее экономичен?»
Широко раскрыв глаза, дама глянула в зеркальце, извлеченное из изящной французской косметички, и привела себя в чувство.
«Почему вы отказываетесь от хорошего гонорара? – спросила она почти спокойно. – Трудно вам, что ли, застукать с поличным этого, как вы правильно сумели расслышать, говнюка?»
«Нетрудно, – заметил Роальд. – Но я хочу вернуть вам уверенность».
Мы все тут сумасшедшие, подумал Шурик. Роальд – точно сумасшедший. И Врач – сумасшедший. Но вслух сказал:
– Ладно, поеду. Но с шестнадцатого я в отпуске.
– Злюстра зияет над графом заиндевелым, мороз его задымил, взнуздал… – уклончиво заметил Роальд.
– Нет, ты скажи прямо.
– Я и говорю. С шестнадцатого хоть в Марий Эл.
Роальд ухмыльнулся и выложил на стол пачку газетных вырезок.
– Это еще что? – удивился Шурик.
– Материал для раздумий. Информация к размышлению.
– Газета «Шанс»? Зачем мне вырезки?
– Так я же еще не объяснил тебе твою задачу.
– А чего тут объяснять? – опять насторожился Шурик. – И так все понятно. Окружить гражданина Лигушу вниманием. Пресечь попытки покушений. Прозондировать темные закоулки провинциального городка Т. – не бугрятся ли где-нибудь поганые очертания Кости-Пузы. А шестнадцатого выпить чашку кофе, слупить с убитого Лигуши гонорар и вернуться. Только, черт побери, Роальд, почему Лигушу не могут убить ну, скажем, на день раньше?
