Мы ругались и ворчали друг на друга, как две старухи. Я – от неловкости, он – почти с удовольствием.
– Хорошо у вас, – на прощание сообщил он, довольный выполненной работой.
В понедельник.
В школе мне предложили хорошенько подумать о своей дальнейшей судьбе, напрямую связанной с хромой успеваемостью. Получив очередное честное-пречестное слово исправиться, классная сразу успокоилась и переключилась на какие-то записи в журнале.
– Ты почему прогуляла? – спросил меня Килька при встрече.
– Ковер сначала оторвала, а потом снова вешала. С папашей твоим. Он вроде как оттаивать начал. То матом ругается, то ворчит. Прикольный такой.
– Ага. Прикольный. Лучше бы его на войне убило.
Мне так страшно стало. Даже холодно.
– Ты чего несешь? Идиот ты проклятый. Разве можно так думать?
– Он то же самое обо мне думает. Типа лучше бы мне передоз устроили.
– Вы похожи. В этом вся проблема. Ты его не хочешь понять, а он тебя понять не может.
– И что делать?
– Время. И много разговоров. Про всякую ерунду Про школу. Про тренировки. Про друзей.
– Про тебя, что ли?
Вчера началось лето.
Килькин папа никуда не ушел. Мой папа заглянул под ковер и передумал его снимать. Я с ним согласилась. Килька выпросил у матери подарок на день рождения – собаку. Овчарку. Черную. У нее нос такой смешной и ухи стоят. Прикольная зверюга. Теперь они с отцом водят пса на учебу. Вместе. Пес считает хозяином отца, а Килька ревнует и злится. Но это все ерунда. Главное – они снова разговаривают.
Александр Егоров. Я не буду скучать
Витюша сидит с гитарой на подоконнике. За окном темнеет, и Витюшино лицо в полумраке выглядит значительным.
Зачем в собственной квартире сидеть с гитарой на подоконнике? Это олдскул. Русский рок. Нам не понять.
Сумка с учебниками валяется на полу. Дома – никого, только телевизор бормочет в родительской комнате. Раскрытый ноутбук светится на столе. Это дешевый «acer», дрянной, медленный. На экране…
Витюша прислоняет гитару к батарее (гитара вздыхает вопросительно). Подходит к столу. Поправляет веб-камеру (круглую, на клипсе, с темным глазком). Возвращается.
Так. Теперь на экране – его силуэт и черный квадрат окна. Цепочки огней в доме напротив похожи на елочные гирлянды.
Витюша шмыгает носом. Тянется, включает икеевскую лампу на гибком кронштейне. Все в порядке, теперь его видно.
Глаза у Витюши – голубые, почти васильковые.
Волосы соломенного цвета.
Футболка с «Арией».
«Вот сочинить бы клевую песню», – думает он. Закачать на «трубу» [2], а потом проснуться знаменитым. Поклонницы в подъезде, стены исписаны граффити, тысяча друзей в Контакте.
И больше не надо будет дрочить на чье-то видео. Это станет уже неактуально. Один раз едва не уронил ноутбук в ванну. А если бы уронил? Тут бы ему и ппц пришел. Дрянь, конечно, дешевка, а все же подарок на ДР. И какие мысли возникли бы у родителей? Легко представить, какие.
Хотя всегда можно отмазаться – ну, скажем, готовил там реферат.
В ванной, ага.
«Вот зря я об этом вспомнил», – думает Витюша.
* * *
– Так они и будут сидеть тут и дрочить, – говорит Светка с уверенностью, – От школы до пенсии. Кому они там нужны? Они и здесь-то никому не нужны. Тебе вот нужны?
Маша смотрит на нее, улыбаясь.
– Мне – нет, – говорит она.
У Маши точеный носик и серебряная заколка в волосах. На холодильнике в ее кухне – магнитик: «Ялта».
Светка белыми зубками кусает пирожное.
– Нет, я даже не про секс, – начинает она снова, – Им же самим ничего от жизни не нужно. Им нужно пиво бухать каждый день. И чтобы жена сидела на кухне и обед готовила. Не, ну она еще и работать должна как лошадь, чтобы обед мужу было из чего готовить. Это понятно. Они уже сейчас такие, я что, не вижу?
