После разговора Мария Карловна вдруг осознала, что назвала нереальные для ее графика работы даты сплава. Дай Бог бы выкрасть неделю, а тут четыре! Она заохала, не представляя, как разговаривать с начальством. Да ее попрут за четыре недели.
Однажды Мария Карловна сломала ногу, так на третий день вышла с гипсом и костылями на работу. Нещадно пила обезболивающие. Она хотела выйти сразу на второй, но из клиники позвонили и разрешили день отлежаться.
На кухню вошел Вася, бледный и задумчивый. Значит, болела голова. Панические атаки прекратились с принятием наркотиков, но в эти дни болела голова.
– А почему Дальний Восток? – спросил глухо Вася. Мария Карловна аж поперхнулась чаем. Как быстро Шурик растрепал новость.
– Если б я поехал, то на амурские сплавы… – налил и себе чая Вася.
– Так поехали, – неожиданно для себя сказала мать. А действительно, почему она думала только про младшего? Вася тоже мог бы присоединиться, взять свои таблетки…
Вася внимательно посмотрел на мать и тоже впервые задумался об этой идее.
Таблетки взять не проблема, если голова заболит…
– Ну возьмешь сильные, я тебе выпишу, – вслух сказала мать.
Николай ехать категорически отказался, во-первых, он только вернулся с охоты, где уже хлебнул воздуха и природы вдоволь. Во-вторых, ехать с одним нытиком, с другим выродком никак не вписывалось в планы мужчины.
– Если б Гриня поехал, я б еще подумал, – ворчал Николай под нос про то, что два младших не то что лодку не потащат, еще их придется на спине таскать.
Про Кузю никто не вспоминал.
Мария Карловна так и не спала ночь после семинара, но чувствовала себя хорошо, если не сказать прекрасно. Потому что засветилось, заярчело нечто на горизонте, затмевая беспробудное отчаяние.
Руководство восприняло новость о месячном отпуске ведущего врача плохо. Это было ожидаемо. Валерий Аркадьевич, директор пренатального центра, был непреклонен. Мария Карловна не смотрела в глаза бывшему любовнику, пока они не остались наедине в кабинете.
– Маша! – одним словом выразился директор, вкладывая в тон то, что готов пойти на кардинальные меры, если придется.
Маша молчала, она переводила дух, чтоб не поставить старого козла, бывшего когда-то очень даже неплохим в постели кобелем, на место и в такую позу, в которой у нее рожали даже те, у кого таз был уже, чем у Лейсян. И она посмотрела на него взглядом, вдруг из зеленого переделавшимся в черный, акулий. Был у ее глаз такой странный эффект, он передался сыновьям. В минуты гнева глаза меняли цвет. Это было страшное явление, Маша и сама чувствовала, что может убить в этот момент.
– Свою клинику открою, – проговорила сквозь алые губы и плотно сжатые белые зубы Мария Карловна, озвучив страшный сон Валерия Аркадьевича.
– А если с тобой что-то случится, – пошел на попятную бывший любовник, – ты там еще застрянешь или не дай Бог сломаешь себе что-то, – он и в самом деле волновался за нее и за работу, которая стояла за ней и держалась на ней. – Ты городская до мозга костей, что ты будешь делать в лесу? Или посреди реки? Кто тебя вообще на это надоумил?! Николай не такой, он не мог. Молодого козла себе завела?
– Не твоего ума дело! – по-свойски, уже незло бросила Мария Карловна и бесцеремонно вышла из кабинета, чтоб не самой забирать бумагу, а обязать секретаршу принести. А вообще она почувствовала, что давно выросла из подчиненной этого старого козла. И действительно, можно сменить обстановку. Свою клинику открыть или уйти в чужую, да на место посерьезнее, чем ведущий врач, но рвать отсюда когти.
