Он решил остановиться в этом городке, название которого даже не заметил на дорожном знаке. Город производил впечатление забытого Богом места, где время остановилось лет пятьдесят назад. Низкие, одноэтажные домики с облупившейся краской жались друг к другу, словно старики, греющиеся у камина. Пустынные улицы, заросшие полынью и колючками, вели к нескольким магазинам с запыленными витринами, в которых выставлялись товары, казалось, еще с тех времен. Воздух был пропитан запахом пыли, бензина и увядающей листвы.
Роберт припарковал "Форд" возле небольшой закусочной с выцветшей вывеской "У Мэйбл", на которой изображена улыбающаяся женщина с пышными формами. Внутри было полутемно и прохладно. За столиком у окна сидела пожилая женщина с седыми волосами, аккуратно собранными в пучок. Она читала газету, изредка потягивая кофе из толстой керамической кружки. На ней было простое ситцевое платье и фартук с вышитыми на нем розами.
Роберт сел за стойку, обтянутую потрескавшимся дерматином, и заказал гамбургер и кофе. Пока Мэйбл, хозяйка закусочной, с неспешностью, присущей людям, живущим вне времени, готовила ему заказ, он разглядывал интерьер. Стены были украшены старыми фотографиями, на которых были запечатлены люди в странной, незнакомой ему одежде, вырезками из газет с заголовками, датированными десятилетиями назад, и пожелтевшими плакатами, рекламирующими давно забытые фильмы и товары. Здесь царила атмосфера прошлого, которая странным образом притягивала Роберта, словно он искал в ней какое-то утешение, какую-то подсказку.
"Вы не местный," – констатировала Мэйбл, ставя перед ним тарелку с гамбургером, от которого исходил аромат жареного лука и свежего хлеба.
Роберт отрицательно покачал головой, откусывая большой кусок гамбургера. "Я путешествую," – сказал он с набитым ртом.
"Понятно," – кивнула Мэйбл, протирая стойку влажной тряпкой. – "В нашем городке редко появляются гости. Все больше проезжают мимо, по шоссе 17, спешат по своим делам. Никто не хочет останавливаться в таких местах, как наше." В ее голосе звучала легкая грусть, словно она оплакивала ушедшую эпоху, когда ее городок был полной жизни остановкой на пути путешественников.
"А вы давно здесь живете?" – спросил Роберт, запивая гамбургер крепким кофе.
"Всю жизнь," – ответила Мэйбл, вздохнув. – "Этот город – вся моя жизнь. Я здесь родилась, здесь выросла, здесь похоронила своих родителей и мужа. Здесь я и умру, наверное."
Они разговорились. Мэйбл, словно открыв шлюзы памяти, рассказала Роберту историю города, о том, как он процветал много лет назад, когда шоссе 17 было основной транспортной артерией страны, соединяющей восток и запад. Она вспоминала о людях, которые здесь жили – фермерах, механиках, владельцах магазинов, – о событиях, которые здесь происходили – праздниках, свадьбах, похоронах. Ее рассказ был наполнен ностальгией по прошлому, по тем временам, когда жизнь была проще, спокойнее, когда люди были ближе друг к другу.
Роберт слушал ее внимательно, чувствуя, как в нем просыпается то же самое чувство ностальгии. Ностальгии не только по прошлому, которого он не знал, но и по чему-то неуловимому, по тому чувству сопричастности, которого ему так не хватало в последнее время. Он чувствовал себя здесь на своем месте, словно он тоже был частью этого забытого города, этой забытой истории. Может быть, он бежал не от Элис, а от самого себя, от своей жизни, которая превратилась в бесконечную гонку за чем-то неуловимым.
