Роберт сел за свободный столик, на котором стояла пустая пепельница и пара грязных бокалов. Он заказал пиво у бармена – громилы с татуировками на руках – и стал слушать музыку, наблюдая за людьми вокруг. Каждый из них казался ему частью этого ночного мира, мира одиночества, тоски и бесконечного поиска. Он видел в их глазах ту же боль, которую чувствовал сам, ту же пустоту, которую пытался заполнить алкоголем, музыкой, случайными разговорами. Он словно смотрел в зеркало, отражающее его собственную душу.
После второй кружки пива, когда музыка начала проникать в самые потаенные уголки его сознания, к нему подсел музыкант. "Не плохой блюз, правда?" – спросил он, улыбаясь теплой, доброй улыбкой.
"Да," – кивнул Роберт, чувствуя, как алкоголь расслабляет его напряженные мышцы. – "Очень душевно играете."
"Жизнь – она как блюз," – сказал музыкант, прикуривая сигарету. – "Иногда грустная, иногда веселая, но всегда настоящая. В ней есть все – радость, боль, любовь, потери. Главное – научиться слышать ее мелодию."
Они разговорились. Музыкант, которого звали Сэм, рассказал Роберту о своей жизни, о своей любви к музыке, о том, как он бросил все – семью, работу, дом – и отправился в путешествие по стране, играя в придорожных барах и клубах. Он говорил о том, что музыка – это его способ общаться с миром, свой язык, на котором он может выразить то, что не может сказать словами.
Роберт, в свою очередь, рассказал Сэму о своем путешествии, о своем бегстве от рутины, от мертвого брака, от самого себя. Он не стал вдаваться в подробности, но Сэм, казалось, и так все понимал. Его глаза, видевшие многое, смотрели на Роберта с сочувствием и пониманием.
"Дорога – это хорошая терапия," – сказал Сэм, допивая свое пиво. – "Она помогает очистить голову от ненужного хлама, найти ответы на важные вопросы, которые мы боимся задать самим себе."
Они проговорили до поздней ночи, делясь друг с другом своими историями, своей музыкой, своей болью. Роберт чувствовал, как в нем просыпается что-то новое, что-то живое, то, что было похоронено под толстым слоем рутины и разочарования. Музыка, алкоголь, разговор с Сэмом – все это помогало ему отвлечься от тяжелых мыслей, почувствовать вкус жизни, который он почти забыл.
Когда Роберт, пошатываясь, вышел из бара, небо на востоке уже начинало светлеть. Он глубоко вдохнул свежий, прохладный утренний воздух и улыбнулся. Улыбка была кривой и неуверенной, но все же это была улыбка. Он не знал, что ждет его впереди, но был готов к новым приключениям, к новым встречам, к новым открытиям. Дорога звала его дальше, обещая еще много историй, много боли, много радости. И он был готов принять все, что она ему приготовила.
Пробуждение было резким и неприятным, словно кто-то выдернул Роберта из сна за шиворот, швырнув в реальность с той же безжалостностью, с какой вышвыривают ненужную вещь. В голове стоял глухой, пульсирующий гул, смесь блюзовых риффов, шума голосов и стука собственного сердца. В рту – мерзкий, металлический привкус, горькое напоминание о виски, который он лил в себя прошлой ночью, тщетно пытаясь затопить в нем боль и одиночество. Сэм, музыкант с печальными, словно бездонными глазами и душой нараспашку, растворился в утреннем тумане вместе с призраками блюза, запахом дешевого виски и иллюзией теплоты и понимания, которая царила в баре "Перекресток" всего несколько часов назад. Фраза "Жизнь – она как блюз," словно заевшая пластинка, навязчиво крутилась в голове Роберта, отражая его собственную недоигранную, фальшивую мелодию, полную неверных нот, неразрешенных аккордов и горького послевкусия неисполненных мечтаний.
