– Без проблем, – великодушно согласился юный враль.
К отцу с фотографией он подлез во время традиционного вечернего чаепития. Тот недоумённо пожал плечами, мельком глянул на изображение и уже собрался забросить фотокарточку куда подальше, но сын перевернул её обратной стороной.
Заслуженный артист прочёл посвящение раз, другой, снова глянул на незнакомое личико и промурлыкал:
– И кто же эта прелестная незнакомка?
– Наша училка по русскому.
– Друг мой, что за вульгарщина? «Училка». И сколько же сейчас, – отец сделал ударение на слове «сейчас», – лет этому, прямо скажем, милому созданию?
– Это её последний снимок. Я его со стенда свистнул… – начал Мишка и тут же прикусил язычок.
Но отец не заметил его оплошности. Он был увлечён разглядыванием «милого создания» и текстом на обороте, который, судя по выражению лица, доставил ему удовольствие.
– А с чего это вдруг она решила мне преподнести сей презент?
– Да она на все твои спектакли ходит. И ко мне пристаёт. Расскажи ей, да расскажи, какой ты в быту. Хочет знать, какими бывают великие артисты в домашней обстановке.
– Она так и сказала?
– Сказала. А что, ты разве не великий, – перешёл в атаку Мишка. – Вся школа так считает. А она, как услышит твоё имя, так даже нормально правила правописания на уроке объяснить не может. – И, не передохнув, закончил. – Ты бы ей свою фотографию подписал. Знаешь, как ей приятно будет.
– А где же я ей её вручу? На дополнительные занятия по русскому записаться разве что, – улыбнулся трагический артист.
Мишка подхихикнул.
– Впрочем, завтра передашь ей от меня поклон, вручишь фото. И скажи, что на ближайший спектакль «Гамлет» ей контрамарка обеспечена. Стоп. Ей же наверняка на двоих пригласительный нужен будет. У такой очаровательной дамы наверняка поклонник есть.
– Какие в школе поклонники?! У нас же учителя сплошь женщины. Когда им по поклонникам бегать. Тетрадки бы успеть проверить. Фотографию я ей передам, а вот контрамарку ты уж сам вручи. Ладно?
– Погоди, а ты часом ничего не натворил?
– Ничего я не натворил. Она хотела, чтобы ты у нас с лекцией выступил о системе этого… как его…
– Станиславского, что ли?
– Ага.
– Что-то ты, братец, темнишь. Ладно. Завтра разберёмся. Скажешь ей, что приду. А сейчас спать. У меня спектакль сегодня трудный был. Отелло изображал.
В школу Мишка пришёл ни свет ни заря. Подкараулил Елену Владимировну на входе, отвёл в сторонку, передал фотографию, и тут червячок сомнения заполз к нему в душу. А не переборщили ли они с лучшим другом, затевая эту комедию? С такой пылкостью прижала к себе классная руководительница снимок, на котором был изображён отец, читающий монолог Гамлета «Быть или не быть», что ему стало не по себе. Дал бы ему отец пару подзатыльников за фокусы с мячом и дело с концом. Но сделанного, увы, не воротишь.
Зная вспыльчивый характер отца, он сам предъявил его паспорт охраннику, проводил родителя до класса, открыл дверь и благоразумно встал за его широкой спиной.
Взрослые застыли, не сводя друг с друга глаз, забыв о его существовании. Первой опомнилась учительница.
– Медведев, – ангельским голосом чуть ли не пропела она, – можешь идти на урок.
Мишка поперхнулся от неожиданности.
– Елена Владимировна, уроки у нас закончились.
– Неужели? – она послала лучезарную улыбку трагическому артисту. – Я последнее время такая рассеянная… тогда иди во двор, поиграй с ребятами. Родион Фёдорович, у вас такой замечательный сын…
