Шершень – такой же здоровый, как Бацилла, немного похудее, с вечно недовольной угрюмой физиономией. В противовес другу Бацилле он всегда молчал. Вести разговор не умел и, если на него наезжали, ещё сильнее замыкался, а точнее, затыкался, и сразу без разбора бил. Мечтал стать авторитетом, поэтому с третьего класса бросил школу.
Какой из него авторитет? – смеялся Савах. Базар вести не может, сразу в рыло кулак вминает. Обратятся к нему две стороны по разуму развести, а он и тем, и тем по харе: вот вам пацаны и вся справедливость от меня и правда.
– У тебя деньги есть? – поинтересовался Саша Вахнин.
Как же Шпану бесил этот извечный вопрос, почти всегда слетавший с уст Саваха первым.
– Нету. – Данила порылся в карманах, кинул двадцать копеек на стол.
– Не густо. Больше нет?
Данила не стал говорить, что дома лежат три червонца, не считая пяти двадцати пяти рублёвок и кучки трояков – деньги из Горького. Но как произносится фраза из всем известного фильма: «Может, ему ещё ключ подогнать от хаты, где крупные деньги собраны скирдами?» Шпана хмыкнул: да в придачу красивую бабу в кошелёк завернуть?
Савах отложил карты, достал из-под стола тяжёлый свёрток из газет, развернул. Перед Данилой предстали несколько красивых ножей с выкидными лезвиями.
Савах уловил оживший нездоровый интерес Шпаны.
– Я же говорил, что каждого снабжу выкидухами. Выбирай. Но по пятёрке нужно будет отдать. Ножи на зоне делались. Деньги пойдут человеку, который их принёс.
– У меня пока нет денег. – Данила щёлкал лезвиями, большой палец правой руки жал на кнопки.
– Я не говорю, чтобы сразу. – Савах недовольно сжал губы. – Но в течение недели нужно отдать. – Он был уверен, что Шпана имеет дома определённую сумму, но жмётся: или хаты в Горьком за спасибо «выносил»?
– Я достану. Дня через три. – Данила выбрал самый большой нож с ручкой вишнёвого цвета.
Савах вытащил сигарету из пачки на столе, решив, что Шпана наводит понты: мол, и дома сейчас нет.
– Этот нож – червонец.
– Без базара, – согласился Данила: нож слишком приглянулся.
***
Шпана сыграл пару конов в карты, ушёл, захватив нож и кастет со стола. Поначалу хотел выкинуть свинцовое изделие по дороге, но поразмыслив, решил, что не стоит, ещё пригодится. Зря, что ли, выплавляли? Лучше спрячет в тайничок, в дальний угол под ванной за проходящей толстой трубой, где у него давно лежит один свёрток – опасный свёрток.
Дома на пороге Данила столкнулся с сестрой, которая собиралась в школу во вторую смену.
– Вас снова гоняют то с утра, то с вечера? – поинтересовался Шпана.
Сестра промолчала.
В ванной комнате Шпана спрятал кастет. В зале взглянул на часы, подошёл к окну: через двадцать минут Ольга должна идти домой. Через сорок минут он увидел, что Оля вновь идёт в сопровождении Филата. Данила сел на подоконник, замер с каменным лицом, часто посматривая на время, наблюдал за подъездом, ожидая, когда выйдет друг. Ревность изводила Шпану. Он всматривался в подъезд холодным взглядом, позабыв, как мигать, из-за чего потекли слёзы. Данила зажмурил глаза, вытер мокрые ресницы; часто моргая, он размышлял о том, что парочка – уроды грёбаные! – сейчас страстно целуется, а его не позвали! Казалось, Филат не выходит нескончаемую вечность. Скорее всего, Ольга пригласила к себе домой.
Наконец-то ревнивец увидел знакомый силуэт. Сергей быстрой походкой скрылся за углом дома. Данила подсчитал сколько друг пропадал в подъезде:
