Шрамы на душе - страница 6

И хотя её страхи не исчезли, она начала понемногу доверяться ему. Их отношения становились крепче. Ирина понимала, что она всё ещё боится, всё ещё не готова к полному сближению, но Илья продолжал быть рядом, не уходит, даже когда она замкнута.

В их отношениях не было фейерверков, как у других пар, но было что-то настоящее, что-то спокойное и стабильное. Ирина ощущала, что она не теряет себя рядом с ним, а наоборот, находит больше уверенности в своих силах.

В это время отношения с родителями стали ещё более сложными. Ирина возвращалась домой не только для каникул, но и потому, что ей нужно было разобраться с тем, как она будет дальше жить с тем, что произошло в её семье. Каждый разговор с матерью был болезненным. Ольга, как и прежде, не видела в дочери ни человека, ни больного человека. Она продолжала воспринимать Ирину как объект, который должен выполнять её требования.

– «Ты снова не сделала то, что я тебя просила. Почему ты не можешь быть нормальной?» – говорила мать с укоризной, в её голосе не было ни сочувствия, ни интереса. Ирина чувствовала, как её душа сжимается от этих слов.

В какой-то момент она не выдержала.

– «Ты всегда говорила, что я должна быть нормальной. Но что такое для тебя нормальность? Бесчувственные люди, которые не умеют любить?» – её голос дрожал, но Ирина не могла молчать.

Мать как будто не услышала её, или, может, не захотела услышать. Это был тот момент, когда Ирина поняла, что она не сможет найти понимания в этом доме. Мать не могла и не хотела понять, что происходило с её дочерью. Ирина снова почувствовала, что её жизнь – это её ответственность. Она не могла больше ожидать от матери любви, которую та не могла дать.

Этот разговор стал переломным для Ирины. Она поняла, что не сможет изменить своих родителей, и что ей нужно жить для себя, не оглядываясь на их требования и идеалы.

Ирина стояла на пороге нового этапа в своей жизни. Процесс исцеления был долгим, впереди было ещё много работы над собой, она больше не была той маленькой девочкой, которую можно было игнорировать и ломать. Её путь только начинался, и впереди её ждали новые испытания, новые возможности и, возможно, новые травмы, но теперь она была готова встретить их. Она могла начать смотреть в будущее с надеждой, потому что, возможно, впервые за всю свою жизнь она действительно начала понимать себя.

Жизнь Ирины всё больше становилась похожей на хождение по канату. Её отношения с Ильей становились всё крепче, но в самые моменты близости она снова и снова сталкивалась с тем, что в её душе притаились глубокие раны, которые ещё не зажили. Особенно тяжело ей было в моменты, когда Илья пытался показать ей, что они могут быть счастливы вместе.

Он порой шутил, смеяясь, что ей нужно быть немного менее серьёзной, что её излишняя замкнутость и молчаливость иногда портят атмосферу. Ирина не могла понять, как можно быть «не серьёзной», когда внутри тебя столько боли. Она переживала, что Илья всё равно не поймёт её и не сможет понять, что её молчание – это не просто привычка, а защитная реакция на все те травмы, которые она несла с собой.

Но был и другой момент: Илья не был её психологом, и не мог стать им. В некоторых ситуациях он был добрым и терпеливым, но в иных – слишком простым и, как ей казалось, наивным. Он не мог оценить всю тяжесть того, что она пережила. Иногда, в моменты, когда она делилась с ним частичками своего прошлого, он искренне изумлялся.