Лейла шагнула к экрану, чувствуя, как в груди зарождается ледяной комок тревоги. Успех миссии сопровождался тихим предательством идеала: исчезновение насилия превратилось в рост теневых домов.
– Мы предотвратили кровь, – в голосе её заиграла горечь, – но пустота заполнилась иной отравой.
Маркус осторожно коснулся её плеча:
– Без катастроф нет импульса, но всегда можно найти обход. Вопрос в том, кто заплатит цену за эти серые договорённости.
В комнате повисла тишина, прерываемая лишь гулом систем жизнеобеспечения. Лейла опустила взгляд, провожая в воображении лица простых жителей Сараево, которые едва успели почувствовать страх. Теперь их судьбы переплетались с новыми мутными узами.
– В отчёте укажем дипломатический тупик, – мягко заключила она и прикоснулась к голограмме. – Но в примечании добавлю: «Заложены основы экономической манипуляции».
Айша опустила кубик на стол, и он лёгким светом высветил слова на тёмном фоне: «Мир без хаоса – это простор для других узлов». Лёгкая дрожь пробежала по плечам Лейлы: впервые она ощутила не только радость спасения, но и предчувствие новой бурной эпохи, рождающейся из скрытых интриг.
Взяв себя в руки, Лейла обернулась к команде. В каждом лице читался тихий вопрос: правильно ли они выбрали путь. Но ответ уже был вписан в историю – невидимыми чернилами соглашений и взяток.
Их путь начался с предотвращения убийства, чьи последствия могли расколоть мир. Но первый узел был лишь началом. Они уже знали следующий – экологическая рана, грозившая отравить реки и судьбы. Польша, 1975 год. Команда собралась у портала, и Лейла, сжав кулаки, шагнула в холодный вихрь, готовясь к новой битве.
Вихрь портала угас, оставив лишь тонкую дрожь в воздухе, пропитанную запахом озона. Лейла шагнула на влажную землю, и под подошвами зашуршал гравий, холодный, как дыхание осенней ночи. Вокруг раскинулся промышленный пейзаж: трубы, извиваясь, словно окаменевшие вены, тянулись к низкому небу, а ржавый гул турбин отдавался в костях. Над горизонтом, где сгущались тучи, багровели отсветы заводских факелов, будто раны, сочившиеся светом. Польша, 1975 год. Химический комбинат под Краковом.
Лейла остановилась у края бетонного канала, где мутная вода текла с ленивым упорством, унося в Вислу ядовитые нити ртути. В её памяти всплыли кадры из архивов: мёртвые рыбы, чьи чешуйки отливали серебром, и дети, чьи глаза тускнели от испарений. Она сжала кулак, ощутив, как кожа хранит тепло фальшивых документов, спрятанных под плащом. Эти листы, испещрённые поддельными данными, должны были убедить власти закрыть линию сброса. Но тяжесть выбора, как всегда, ложилась на неё.
Рядом возник Коэн, его тёмный силуэт сливался с тенями забора. Он поправил хронометр, скрытый под серым воротником, и бросил взгляд на далёкий цех, чьи окна мерцали тусклым светом.
– Если не остановим сброс, река станет могилой, – сказал он, и голос его, обычно резкий, дрогнул, выдавая тень сомнения. – Но цена… завод потеряет прибыль. Рабочие выйдут на улицы.
Айша, прислонившись к ржавой трубе, держала портативный анализатор, чей экран высвечивал пики концентрации ртути. Её пальцы, тонкие, как ветки, дрожали, но глаза горели упрямством.
– Цена жизни выше, – отрезала она. – Яд уже в воде. Если промедлим, он отравит не только реку, но и людей за сотни километров.
Маркус, обойдя периметр, остановился у бетонной стены, где фонари отбрасывали длинные тени. Его взгляд, холодный и острый, скользнул по охранникам, чьи фигуры мелькали в полумраке.
