– Чтоб слушались Дилси, – сказал папа. – Не позволяй им шуметь, Дилси.
– Хорошо, – сказала Дилси. Папа ушел.
– Так помните: слушаться Дилси, – сказал за спиной у нас. Я наклонился к ужину. Пар мне в лицо.
– Папа, пускай меня сегодня слушаются, – сказала Кэдди.
– Я тебя не буду слушаться, – сказал Джейсон. – Я Дилси буду слушаться.
– Если папа велит, будешь, – сказала Кэдди. – Папа, вели им меня слушаться.
– А я не буду, – сказал Джейсон. – Не буду тебя слушаться.
– Тихо, – сказал папа. – Так вот, все слушайтесь Кэдди. Когда поужинают, проведешь их, Дилси, наверх черным ходом.
– Хорошо, сэр, – сказала Дилси.
– Ага, – сказала Кэдди. – Теперь будешь меня слушаться.
– А ну-ка тише, – сказала Дилси. – Сегодня вам нельзя шуметь.
– А почему? – сказала Кэдди шепотом.
– Нельзя – и все, – сказала Дилси. – Придет время, узнаете почему. Господь просветит.
Поставила мою мисочку. От нее пар идет и щекочет лицо.
– Поди сюда, Верш.
– Дилси, а как это – просветит? – сказала Кэдди.
– Он по воскресеньям в церкви просвещает, – сказал Квентин. – Даже этого не знаешь.
– Тшш, – сказала Дилси. – Мистер Джейсон не велел шуметь. Ешьте давайте. На, Верш, возьми его ложку. – Рука Верша окунает ложку в мисочку. Ложка поднимается к моим губам. Пар щекочет во рту. Перестали есть, молча смотрим друг на друга и вот услышали опять, и я заплакал.
– Что это? – сказала Кэдди. Положила руку на мою.
– Это мама, – сказал Квентин. Ложка поднялась к губам, я проглотил, опять заплакал.
– Перестань, – сказала Кэдди. Но я не перестал, и она подошла, обняла меня. Дилси пошла, закрыла обе двери, и не стало слышно.
– Ну перестань, – сказала Кэдди. Я замолчал и стал есть. Джейсон ест, а Квентин – нет.
– Это мама, – сказал Квентин. Встал.
– Сядь сейчас же на место, – сказала Дилси. – У них там гости, а ты в этой грязной одеже. И ты сядь, Кэдди, и кончайте ужинать.
– Она там плакала, – сказал Квентин.
– Это пел кто-то, – сказала Кэдди. – Правда, Дилси?
– Ешьте лучше тихонько, как велел мистер Джейсон, – сказала Дилси. – Придет время – узнаете.
Кэдди пошла, села на место.
– Я говорила – у нас званый ужин, – сказала Кэдди.
Верш сказал:
– Он уже все съел.
– Подай мне его мисочку, – сказала Дилси. Мисочка ушла.
– Дилси, – сказала Кэдди. – А Квентин не ест. А ему велели меня слушаться.
– Кушай, Квентин, – сказала Дилси. – Кончайте и уходите из кухни.
– Я больше не хочу, – сказал Квентин.
– Раз я велю, ты должен кушать, – сказала Кэдди. – Правда, Дилси?
Пар идет от мисочки в лицо, рука Верша окунает ложку, и от пара щекотно во рту.
– Я не хочу больше, – сказал Квентин. – Какой же званый ужин, когда бабушка больна.
– Ну и что ж, – сказала Кэдди. – Гости внизу, а она может выйти и сверху глядеть. Я тоже – надену ночную рубашку и выйду на лестницу.
– Это мама плакала, – сказал Квентин. – Правда, Дилси?
– Не докучай мне, голубок, – сказала Дилси. – Вот вас покормила, а теперь еще ужин готовить для всей компании.
Скоро даже Джейсон кончил есть. И заплакал.
– Твоего голоска не хватало, – сказала Дилси.
– Он каждый вечер хнычет – с тех пор как бабушка больна и ему нельзя у нее спать, – сказала Кэдди. – Хныкалка.
– Вот я расскажу про тебя, – сказал Джейсон.
Плачет.
– Ты уже и так рассказал, – сказала Кэдди. – А больше тебе нечего рассказывать.
– Спать вам пора, вот что, – сказала Дилси. Подошла, спустила меня на пол и теплой тряпкой вытерла мне рот и руки. – Верш, проводи их наверх черным ходом, только тихо. А ты, Джейсон, перестань хныкать.
