«Оказывается»?
Бог мой, ещё не легче, – «в нашем доме»?!
Конечно, конечно, – Лина, дальняя родственница Додика Иткина, проживала какое-то время в Толстовском доме; день навязчивых случайностей… голубой воздушный шар таранил стеклянное небо…
«Хранилась много лет в нашем доме», допустим. Но почему именно к ней, в Австралии (!), обратились толстосумы из «бизнес-структуры»? Лина служила в эрмитажной библиотеке?
И что с того?
Библиотечные компетенции помогут при операциях купли-продажи с картиной старого мастера?
И далее: «Чтобы не попасть впросак, хотела до встречи с моими заказчиками проконсультироваться с искусствоведом Германтовым, – во-первых, имя и репутация, во-вторых, я тоже не с улицы, с Германтовым знакома с детства, по Зеленогорскому пионерлагерю, но узнала из Интернета, что Юрочки, увы, нет в живых, ты последняя моя надежда…».
Трогательно, я, никчемный и неприкаянный, никому, кроме, чокнутого Головчинера, не нужный, вырос до «последней надежды».
И – P.S.
«Волнуюсь, если не сказать, – трушу. Сорок лет прошло, изжит «невозвратный трагизм эмиграции», – не удивляйся, зацепили твои слова, – сняты с границ замки и превратились терзания мои в космический мусор, но вчера приснились зелёные Тракайские озёра и красный замок: накануне отлёта в Россию трясёт, как трясло при расставании навсегда; пытаюсь вообразить – какой ты сейчас? И как изменился Ленинград по возвращении в Петербург, – мне зарезервировали номер, я, старая дура, в панике: где теперь на Владимирской площади гостиница «Достоевский»?
Не удивляйся, не удивляйся…
Но я удивился, – знакомая, вибрирующая мелодия призывно забренчала необъяснимо близко.
Растерянно озирал пустеющую кофейню, пока не догадался, что раззвонился собственный мой мобильник, кнопочный ветеран Nokia, таких раритетов давно ни у кого нет! – нежданно очнулся от летаргии, захлёбываясь музыкой, содрогался у сердца, в кармане куртки.
Давненько мне не звонили…
– Илья Сергеевич? Здравствуйте, извините за беспокойство, – это Виктория Бызова, из «Мойки. ru», из Агентства расследований, не забыли?
– Очень рад, Виктория, не забыл…
Как я мог забыть очаровательную внучку Антошки Бызова, энергичную красавицу с каштановой чёлкой; мы встречались с ней и Аней, дочкой Бызова, на днях рождения покойного Антошки.
– Илья Сергеевич, вы в Петербурге?
– Да…
– Удача! Где вы сейчас, если не секрет?
– На Владимирской площади.
– Двойная удача! Мы могли бы встретиться часа через полтора? – я неподалёку, на Рубинштейна, у мамы, ждём врача, попозже перезвоню, можно?
Какой речевой напор, Виктории нельзя отказать…
Я был нужен?
Я был, был, был, – застучало в виске.
– Можно… – пожелал Ане, дочке Антошки и маме Виктории, выздоровления.
– Спасибо. Желаю не заскучать, чтобы вам было о чём подумать, – припомните-ка, пожалуйста, итальянскую картину, репродукция которой висела у нас дома рядом с чёрным буфетом. Не забыли? Отлично! Я кое-что выловила из Википедии, но нуждаюсь в живом мнении, в оригинальном анализе. Илья Сергеевич, простите, играю в детскую «угадайку», не называю картину из соображений конфиденциальности, подробности при встрече, пока все надежды, – на вашу память…
Уф-ф!
Какой на меня спрос сегодня!
Страстное требовательное вторжение в мой тихий мирок, на память мою, – все надежды; отключил телефон; мало мне сбоев сердцебиения, так ещё подсоединён я, оказывается, к всемирной тахикардии.
