«Черные лебеди» робко кивали головами и смущенно отводили в сторону глаза. Когда же за отцом закрылась дубовая дверь, их тяжелые взгляды втретились и завязались в безнадежный морской узел, после чего раздался тихий и рваный лебединый клекот:
– Мы должны сделать это…
– Но…
– Преступно…
– Она сказала нам… три слова…
– Да… адвокат… дочь… внучка…
– Адвокат…
– Она отберет у нас все!..
– Безумие… сохранить… в семье…
– Обязаны…
– Долг…
– Но преступно…
– Предотвратить…
– Безумие…
– Будь проклят этот Чьехов………..
* * *
За несколько часов до этого в густо-синем с мокрыми желтыми всплесками пространстве петербургского вечера на ужин к матери пришла Полина с мужем и Анечкой. Семья сидела за красиво накрытым столом, в супнице дымился топазовой прозрачности бульон, на большом блюде вальяжно разваливались по-осеннему разноцветные перцы, фаршированные мясом и грибами. На улице моросил мелкокрапчатый дождь. Полина рассказывала об Анечкиных успехах в школе раннего развития.
– Ну вот, опять так темно, что звезд не видно! – воскликнула внучка, выглянув в окно. – Нам вчера задали найти на небе Большую Медведицу и какого-то барана, – и без паузы продолжила: – Ба, а мороженым ты меня кормить собираешься?
В ответ Ксана Андреевна зарыдала. Слезы были похожи на пощечину и мгновенный летний дождь – хлопок и все мокрое.
– Мама, у меня есть хороший врач, – спокойным тоном заметила Полина. – Я позвоню ему на этой неделе. Не переживай, это не страшно. Сейчас продаются отличные препараты, они в два счета снимут все эти возрастные симптомы.
Ночью Ксана Андреевна долго не могла уснуть. Все вокруг казалось медицинским и горьким – словно она злоупотребила временем и передержала в сердце букет гарни. Но укачивавшая сознание мрачная уверенность в том, что завтра ее ждет разочарование, уже не здесь, а там, во сне, вдруг уступала место осторожному предвкушению чуда. Сердце от этого перепада подпрыгивало, Ксана Андреевна просыпалась – и горечь возвращалась снова.
Погода всю ночь негодовала. Гроза то и дело обнажала пульсирующие, наполненные густой кровью артерии неба, и исхлестанная ливнем сочная пышная осень к утру устала и собралась на пенсию. В сером небе неторопливо прогуливалась одинокая туча, похожая на даму с собачкой.
Ксана Андреевна чувствовала себя совершенно разбитой – не помог даже крепкий кофе. Весь этот месяц она согревалась воспоминаниями о пяти днях, проведенных на острове, но в будущее, боясь обжечься, не заглядывала. Теперь же стало очевидным, что зыбкая романтика так или иначе обретет очертания какой-либо реальности, а перекатывавшаяся в душе у Ксаны волна доберется до берега… И бог знает, каким он будет, этот берег – холодным и остро-каменным или нежным и бело-песочным.
Ксана Андреевна пыталась рассуждать. – «Если Николо влюблен всерьез, то за тридцать дней чувства его должны только окрепнуть. Но тогда почему он до сих пор не позвонил? Ну и что, что раньше срока! Да мало ли, что она ему наговорила! Мужчина всегда может что-нибудь придумать, если он, конечно, хочет… Или это другой случай – чувство, которое развивается от присутствия?.. Одно дело, замечать, что ты здесь, а другое – не замечать, когда тебя нет – как было написано в какой-то переводной книжке… Она уехала, все встало на привычные места, он понял, что так лучше, спокойнее. Ведь в их возрасте любые, даже самые незначительные перемены переживаются очень тяжело…
