– Прости меня дорогая, сейчас закончу, – сказал он, обращаясь к своей жене.
Мачеха нахмурила брови и злобно посмотрела на Ивана, намекая, чтобы он не проболтался. Ему стало очень страшно из-за неё. Иван забоялся, что она может навредить его сестре, если он сделает что-то не так.
– Сын, только сильные люди могут признать свои ошибки и исправить их.
Слова мужчины успокоили Ивана и воодушевили.
– Да, отец.
Дальше все они слушали мелодию. Каждый из них думал о своём. Когда закончилась служба, семья, состоящая из Ивана, Витомира, мачехи и младших братьев, вышла из деревянного храма.
– Знаешь, сын, что мне не нравится в религии?
– Даже не знаю, – искренне ответил он. – Может то, что мы должны отдавать деньги ради каких – то людей, возомнивших себя посланниками Господа?
– Удивил. Молодца! – отец хлопнул его по плечу. – Не совсем. Деньги надо отдавать храму, чтобы он мог существовать. Но нельзя требовать от людей много денег! Кстати, тебе понравилось убранство храма?
– Да, а что?
– Это всё было построено из горя и страданий, ценой многих жизней.
– В смысле!?
– Ради распространения и навязывания веры много чего происходило: войны, грабежи, различное насилие над мирными жителями, дискриминация и т.д, – говорил он с таким гневом, что вздулись артерии на лице. – Тем более я ненавижу, когда люди от имени веры, оправдывая свои поступки, творят бесчеловечные дела.
– Хватит тут стоять, поехали домой! – сказала мачеха.
Мужчина своими маленькими глазами посмотрел на неё.
– Дорогая, – строго сказал он. – Не мешай нам разговаривать.
– Поняла, – немного оторопев сказала она. – Мои мальчики, пошли в карету.
– Да, мам! – ответили два близнеца.
Им было десять лет.
– Позови мне Себастьяна! – сказал Витомир, обращаясь к мачехе.
– Поняла! – сказа она, уходя от него с детьми.
Отец с сыном отошли недалеко от храма.
– Знаешь, любить посторонних людей очень сложно, не так ли?
– Да, – ответил с тяжестью Иван, вспоминая Зингера.
– Мы недолюбливаем других людей из-за веры, цвета кожи, национальности и т. д. Я был одним из них.
– Да???
– Да, – ответил он, тяжело вздохнув. – Мне внушили, что человек может эксплуатировать и угнетать другого, только за то, что он чем-то от тебя отличается.
– Это же глупость? – неуверенно спросил Иван.
– Естественно, да! Тут не может быть сомнений! Люди равны между собой, так нас создал Бог, и никто не может возвышаться над кем-то! Но было поздно, когда я это осознал, – сказал он, смотря на сына.
Лицо Витомира выражало печаль и скорбь.
– Ваше превосходительство, карета готова, что с вами? – с обеспокоенностью спросил пожилой слуга, подошедший к ним.
– Ничего, – ответил Витомир. – Себастьян, отправь Ивана к моей жене, и возвращайся обратно быстрее.
– Как прикажете. Молодой господин, пойдемте со мной.
– Хорошо.
– Я сегодня не смогу закончить наш разговор.
– Ничего такого, отец, – сказал с грустью Иван.
– Иди в карету.
Иван и слуга ушли. Витомир увидел и подошёл к настоятелю этого храма.
– Здравствуйте, ваше высокопревосходительство, Витомир! Пусть у вас всё будет в достатке, и в здравии, – сказал радостно монах.
– Дело есть, отойдём? – спросил мужчина настоятеля.
Это была не просьба, а приказ.
– Как вам угодно.
Они отошли от храма на приличное расстояние, чтобы никто не мог услышать их разговор.
– Не надо мне показывать своё притворство, – несколько раздражённо сказал Витомир. – Я знаю, что ты выдаешь тайны прихожан за деньги.
