– Слушай, еще до всего случившегося ко мне обратился старый знакомый, бывший пациент и врач по совместительству, с просьбой помочь его пациентке. Он выслал мне скан карты Рыбкиной.
– Интересно. Ну и что там? Что он вообще хотел?
– Чтобы я убедил Ключинского прооперировать Киру, или для начала показал ему ее историю болезни.
– И каким же образом ты собирался его убеждать? – чуть посмеялся Арсений Иванович.
– Да к тебе я хотел прийти, само собой. Вы же такие друзья закадычные, знаете друг друга чуть ли не всю жизнь. Послушай, там очень интересный случай, покажи ему карту, – Михаил начал раскладывать на столике бумаги обследований, заключений и анализов Рыбкиной. Его руки тряслись, и он сжал их в кулаки.
– Господи, Миша, ты хоть представляешь, какие у него расценки и очереди? Тем более там все очень сложно, я уже немного обследовал Киру за эти сутки. Даже не знаю, смогу ли я чем-то помочь.
– Ты что струсил? Не могу понять, в чем дело, раньше ты всегда с интересом брался за подобные случаи. Тебя вдохновляли такие операции.
– Может быть, но сейчас я семейный человек с двумя маленькими детьми, которым нужен отец рядом. Так что я стараюсь умеренно работать и здраво мыслить.
– Послушай, – Миша подскочил и уперся руками о столешницу, наклоняясь вперед, – подумай хоть немного не только о себе, посмотри в каком она положении, у нас есть шанс, нет, у тебя есть шанс помочь ей, иначе, зачем вообще было ее спасать?
– Успокойся, Миш, что на тебя нашло, в тебе опять возродилось рвение падать в омут с головой? Тебе напомнить, как долго ты восстанавливался после последнего.
– Ты считаешь мою работу в Сирии авантюрой?
– А как еще это назвать? Сбежал в опасное место, где чуть не погиб, вместо того, чтоб сделать успешную карьеру на мирной родине. Хотя, тебя понять можно, после такой потери трудно сразу прийти в себя, но мчаться туда, где война, как-то глупо. Тебе это помогло?
– У всех свое мнение на этот счет, но только не надо рассуждать будто бы ты понимаешь, через что я прошел, хорошо? Давай не будем ворошить прошлое. Я не за этим пришел к тебе, – Миша стал серьезен и холоден как айсберг, – Рыбкиной нужна срочная операция, пока еще не поздно, так есть шанс восстановить подвижность верхней части туловища, и провести ее может только Ключинский. Послушай, все изменилось, сейчас о них будут говорить все СМИ, это будет выгодно и тебе и этому знаменитому Ключинскому. Вас же только это интересует!?!
– Не говори ерунду, конечно, нет, но вот Георгий Николаевич может заинтересоваться такой знаменитой пациенткой. Ладно, я свяжусь с ним, карту оставляй мне, буду изучать.
Михаил вышел более или менее довольным из кабинета своего коллеги, и, проходя мимо палаты Киры услышал голоса, дверь была приоткрыта.
– Доченька, как же ты меня напугала, милая моя. Я так рада, что с тобой все в порядке.
– Мам, не плач, я сама виновата, нашла, кому верить. Скажи, где он? – еле слышно говорила Кира, хрипловатым голосом.
– Доченька, все позади, эта мразь в тюрьме и еще долго оттуда не выйдет. Ты не думай о нем, родная.
– Нет, мам, где Рома?
– Ах, Ромочка, – замешкалась женщина, – я оставила его дома, в Твери. За ним присмотрит Валя. Не переживай, они хорошо ладят.
– Хорошо, ему не стоит видеть меня такой, – слезы навернулись, – Мама, мамочка, прости меня, – Кира заплакала, и бедная женщина начала успокаивать дочь.
