Он показал на фотографию на столике рядом с диваном. Точно такую же он видел в спальне их высокопоставленного пациента.
– Зато ваш пациент все время на виду, – рассмеялась девушка. – Могу я хотя бы предложить вам чашку кофе?
– С удовольствием.
Она прошла на кухню, и тут зазвонил телефон.
– Ого! – заметил Адам. – Рано же у вас день начинается.
Антония улыбнулась.
– Скорее, поздно заканчивается. Возьмите трубку, Адам, а то у меня руки заняты.
Он снял трубку и, выслушав звонившего, спросил:
– Вы уверены, что правильно звоните?
– Кто там? – поинтересовалась девушка.
Прикрыв трубку ладонью, Адам прошептал:
– По-моему, не туда попали. Спрашивают какого-то шкипера.
– А, – небрежно отозвалась девушка и взяла у него трубку. – Это я. Мое детское прозвище. Доброе утро, Сесили, – продолжала она уже в трубку. – Соединяй, пожалуйста. – После паузы она сказала: – Доброе утро, мой дорогой. Тебе уже лучше? Да, я дома, у меня доктор Куперсмит. Надо его беречь, не дай бог, попадет под машину или еще что случится. Сейчас он – наша самая большая драгоценность.
Выслушав ответ, она произнесла:
– Ну конечно, я заметила, что он очень симпатичный. Только тебя должно волновать вовсе не это. Он прекрасно знает свое дело. Я совершенно уверена, что этот препарат подействует.
Внезапно ее тон стал более строгим.
– Нет, это ты меня послушай. Никаких гостей у тебя сегодня не будет, и не мечтай! Как только я приеду, я немедленно конфискую у тебя бутылку. Раз ты намерен жить, я не собираюсь смотреть, как ты доводишь себя до цирроза печени.
Они нежно попрощались, и Тони в веселом настроении положила трубку.
– Думаю, вы догадались, с кем я говорила? – улыбнулась она.
– Да, – ответил Адам, – с Боссом.
– Это для других он Босс, а для меня – нет.
Она вызывающе усмехнулась.
– Чем же вы так от всех отличаетесь?
В вопросе Адама явно прозвучала ревность.
– Тем, что я его дочь, – пояснила Антония.
Ах вот как. Стало быть, Хартнелл – ее отец. Это уже кое-что меняет. Впрочем, не следует лукавить с самим собой. Это меняет все.
Только откуда у нее фамилия Нильсон? Но эта тайна легко развеялась по дороге в поместье, куда они возвращались вечером того же дня.
– Мистер Джек Нильсон был моим юношеским увлечением, – объяснила девушка. – Мы вместе учились на юридическом, и, откровенно говоря, на него, по-моему, папино могущество производило куда большее впечатление, чем я. Это был единственный случай, когда мы с Боссом разошлись во мнениях.
– Он что, не одобрял вашего брака?
– Наоборот, он считал, что Джек замечательный, и фактически своими руками толкнул меня ему в объятия. Но – увы. Мой муж оказался таким мерзавцем, что загулял, не дождавшись конца медового месяца.
– Сочувствую, – сказал Адам. – Но только он не просто мерзавец, а еще и дурак!
– Зато, – весело объявила девушка, – мой брак можно считать полезным опытом. Теперь у меня есть иммунитет.
– Против чего?
Не отрывая глаз от дороги, она тихо сказала:
– Против любви.
* * *
Званый ужин в поместье в конечном итоге состоялся. Единственное, в чем Босс послушался врачей, – то, что сам он к столу не вышел.
По всем меркам это был прием на высочайшем уровне – под стать самому дому: два сенатора, ведущий обозреватель «Нью-Йорк таймс», госсекретарь США. И министр юстиции. Все, кроме министра, пришли с женщинами. Разговор за столом велся оживленный, хотя, как показалось Адаму, несколько провинциальный. В основном муссировались сплетни о сильных мира сего.
