Утро выдалось на редкость солнечным и приятным для московской меланхоличной осени. Особенно ласково оно должно было улыбнуться сегодня одному молодому человеку.
Петр безмятежно потянулся на кровати. Будильник на телефоне призывал к началу первого трудового дня на новом месте работы. Из кухни доносился заманчивый треск омлета на сковородке, в воздухе настойчиво витал легкий кофейный аромат. Молодой человек приподнялся и зевнул так широко, что его и без того пышные румяные щеки раздулись до размеров подушки.
– Вредность моя! Умывайся и иди лопать завтрак! А то опоздаешь! – раздался хлопотливый голос жены.
– Ползу!.. – нехотя прокряхтела вредность и начала нащупывать ногами тапки.
Когда Петя доковылял до кухни, скоромный, но аппетитный завтрак уже поджидал его. Жена с видом охотника, только что добывшего сопротивлявшегося мамонта, важно встречала его около обеденного стола. Обычно она вставала еще позже мужа, но в этот раз, по случаю наиважнейшего события, она снизошла до роли заботливой домохозяйки.
– Доброе утро, бурундучок! – послышалось ее очередное приветствие. – Давай, хомячь, пока не остыло!
– Почему это бурундучок? – из принципа насупился муж, хотя действительно напоминал какого-то грызуна, особенно в сонном и взлохмаченном виде.
– Ну хорошо, мустанг мой! Пушистенький! – ернически хихикнула супруга и сняла наполненную кружку с подставки кофемашины.
Петя Мустангов смутился – его всегда вгоняла в краску игра с фамилией, которая соответствовала ему так же, как ковбойский наряд – коротышке Карлсону. Однако из уст жены Тамары это звучало очень даже умилительно.
– Все собрал на работу? – поинтересовалась жена.
– Ага. Мысли собрал. Остальное выдадут на месте – госучреждение, как-никак. Блокнот, ручку, медицинскую карточку и повышенную пенсию, лет через тридцать пять. О чем еще нам мечтать, скромным бойцам государственных фронтов?
– Ой, какие мы важные! Деловой бокр! – на этот раз супруга пустила в ход любимую шутку лингвистов и преподавателей русского языка.
– От глокой куздры слышу! – не остался в долгу супруг, и, заглотнув последний кусок омлета, побежал гладить свои самые дорогие брюки.
Через сорок минут Петр Мустангов уже стоял перед своим новым местом службы – Министерством перспективных проектов, или сокращенно – Минперпро. Сначала Мустангов выговаривал аббревиатуру с трудом, но потом поймал себя на мысли, что если произносить ее выдержанно, не спеша и с расстановкой, то получалось четко и даже звучно. Почти как «угрозыск», только без трагической обреченности в звуках.
Если театр начинался с вешалки, то государственное учреждение – с парадного входа. Главные двери казались Мустангову таинственными врагами, открывающими, подобно «сезаму», путь к глубинам бесценных для чиновника сокровищ в виде правительственных постановлений и президентских указов. Сердце его взволнованно заколотилось, когда он прошел через огромные массивные двери, увитые стальными гербами и скрещенными перьевыми ручками. Казалось, будто они всем видом говорили о недосягаемой солидности заведения и муравьиной мелочности отдельно взятого человечка, семенящего по отполированную мрамору своими миниатюрными ножками.
«В самом деле, как можно не чувствовать себя особо значимой фигурой в таких величественных стенах с хрустальными люстрами и ажурной потолочной лепниной? – размышлял Петя, показывая охраннику свой пропуск. – Да, великих свершений пока еще нет, но все впереди. Главное – окружающая обстановка уже на них вдохновляет. Ощущаю уже здесь сопричастность к чему-то большому и общественно значимому!»
