Егорова даже пот прошиб! Этакая удача!
– Где вы нашли всё это?! Как это вам удалось?
– А вчера, после ужина, старшина разрешил нам походить по лагерю, так мы и пошли по дороге вглубь, а там тоже лагерь, только не занятый никем. Вдруг видим тоже большое здание вроде летнего театра, а сбоку в стене – дыра. Влезли, а там и сцена, и яма для оркестра. Так под сценой и нашли всё это. Там, может быть, и ещё что-нибудь есть!
– Молодцы! Это вы нашли под сценой?! а на сцене, за сценой ничего не было?
– Да мы туда и не ходили. Боялись запоздать, время-то к отбою уже было.
А тарелками в это время завладел Кухаров. Он уже нашёл какие-то обрывки кожи, из них он мастерил ушки и старательно прилаживал их к тарелкам, рядом с ним уже лежал толчёный кирпич и какая-то, неизвестно откуда появившаяся, суконка. Он намеревался придать тарелкам их первозданный блеск. Закреплённый за Кухаровым альт одиноко висел на пирамидке, заботливо устроенной Сибиряковым ещё до получения инструментов. Так ни одного звука на альту Кухаров ещё и не издал.
Работа кипела вовсю. Встречный марш был переписан, и из «Сборника маршей» было подобрано три лёгких марша, о которых подавляющее большинство музыкантов сказало, что «когда-то их играли». Надо было только приписать недостающие партии, а это было уже простым делом.
К большому счастью, отсутствовали партии 2-го тенора, 2-го альта, 1-го баса, ударных инструментов, флейты. Задача была несложная. Словом, к трём часам дня, примерно так же, как и вчера, оркестр уже сидел на своих местах.
И ещё раз Егоров был изумлён распорядительностью и внимательностью старшины Сибирякова.
Почти перед всеми музыкантами вместо вчерашних поленьев стояли пульты! Да! Настоящие пульты. Деревянные, с матерчатым нотодержателем. Безусловно, они не отличались особенным изяществом, сделаны были, скажем прямо, топорно, но всё же это были пульты и ноты, не на дровах, а на предметах, обязательных для каждого оркестра.
– Откуда это, товарищ старшина? – не смог не задать вопроса Егоров.
– Да вчера вечером сходили компанией в мастерские, попросили обрезочков, гвоздиков, а потом и они нам помогли…
– Кто помог-то?
– Солдаты, из мастерских. Тоже ведь и им интересно свой-то оркестр послушать.
Егоров от души поблагодарил «компанию» за заботу и про себя подумал, что вряд ли музыканты его симфонического оркестра, несмотря на хорошее отношение к нему, были бы способны на то, чтобы время своего отдыха отдать просто так, по своему желанию, на изготовление пультов. Ему так и слышался голос Велицкого: «Ну уж извините! Это дело не наше. Столярничать не обучен-с!»
Может быть, и хорошо, что так получилось? Пусть и малоквалифицированные музыканты, так надо будет их научить, привить им настоящую любовь и вкус к музыке! Но какие люди-то!
А Встречный и строевые марши получались: Егоров прошёл все партии отдельно, кое с кем пришлось повозиться, кое-кого пока не строго, но пропесочить. Но в итоге уже можно было легко разобраться в том, что игралось, где Встречный, а где Походный! Очень мягко и сочно звучали басы, радовал баритонист, совершенно ответственно играл Сибиряков. Кухаров же сидел с тарелками.
– Что же? Если нет большого барабана, то давайте включим тарелки! Давайте, Кухаров, присоединяйтесь!
И тут выяснилось, что Кухаров не может играть! Не только потому, что не знает приёмов игры на таком, довольно немудрёном, инструменте, как тарелки, но потому, что он совершенно не ритмичен. Просто шлёпает тарелками, как игрушечный заяц, как попало и когда попало!
