Аля молчала. Слезы текли по щекам, плечики вздрагивали. Было обидно - и от непрошенных слез, и от того, что он не обрадовался, а испугался.
"Живут же как-то другие, - думала она, - и тоже учатся. И ничего. Тем более, что он - заочник. Да и родители помогли бы".
- Арик, а может все-таки?..
- Но ты же видишь, Аль, нам и без того вечно не хватает денег. Еле концы с концами сводим. Зачем, чтобы у него был недостаток в чем-то. Ведь у нас впереди целая жизнь...
Так они и уснули - Аля в слезах, а Аркадий, ругая себя, что поздно взялся за ум. Ведь давно мог бы закончить учебу, тогда не пришлось бы расстраивать жену. Да и самому муторно...
***
Аля стыдливо стояла в сторонке. А женщины в очереди говорили каждая о своем. Слушали друг дружку внимательно и сочувственно покачивали головами. Одна из них, худая и бледная, выглядела старше других. Ей было около тридцати. Она подняла печальные глаза на Лялю и тихо спросила:
- А у тебя что, милая?
- Я... Мне... Да вот ребенок... не вовремя, - запинаясь проговорила она и лицо ее запылало. Щеки горели от стыда и обиды.
- Ох, смотри, наплачешься, когда вовремя будет.
Дымова, - будто сквозь сон услышала Аля свою фамилию. Растеряно и со страхом посмотрела на дверь. Медсестра еще раз назвала ее. Але было очень страшно. Она с мольбой взглянула на бледную женщину. И взгляд этот кричал: "Остановите меня! Я не хочу туда!.." Но та только укоризненно посмотрела на Альку и горестно покачала головой.
- Рожала уже? - сухо спросила врач. Аля вся сжалась. Строгие глаза этой женщины наводили на нее ужас.
- Нет. А что?
- Хорошо подумала? Ведь без детей можешь остаться, - устало произнесла врач. - Первый-то опасно... Плохо может закончиться. - Больше ей говорить не хотелось. Таких вот, молодых, глупых никогда не остановишь, хоть битый час уговаривай. Потом бегают, плачут, детей хотят.
Аля молчала. Ей нечего было сказать да и боязно. Утешала себя тем, что случаи такие единичны. У нее все будет хорошо.
Потом все происходило как будто и не с ней. Шприцы, какие-то странные инструменты. Ласковые глаза медсестры и строгие - врача. Из глаз лились слезы. Больно было от сознания, что она никогда не увидит ЭТОГО ребенка.
- Близнецов в роду не было? - донесся откуда-то издалека уже мягкий голос врача.
- Нет.
- А у мужа?
- Не знаю.
- У вас была бы двойня.
Аля вдруг ясно, как наяву, увидела две светлые головёнки, глядевшие на нее большими глазами Аркадия. Но потом вдруг взгляд этих глазенок стал умоляющим, даже требовательным... Поздно - вдруг поняла она и полетела в бездну, со всех сторон которой слышалось страшное слово: "Пожалеешь, пожалеешь, пожалеешь..."
***
Вот и все. Оборвалась жизнь крохотных существ. Их мольбу о пощаде никто не услышал. А ведь они кричали, они умолялм, они требовали...
Не каждый может убить муху, задавить паука. Но треть человечества хоть раз в жизни бывает причастна к убийству человека. Это, в первую очередь, отец ребенка, испугавшийся ответственности или же опутанный сетью мнимых или реальных обстоятельств, перед которыми он спасовал.
Это мать неродившегося малыша, чаще всего переполняемая желанием произвести на свет плод любви, но движимая еще более страстным желанием - не огорчить любимого. Ведь она несет в себе изначальное представление о том, что любовь - это стремление служить обожаемому человеку. То есть - творить добро. И, стремясь творить это добро, она, увы, совершает величайшее в мире зло - детоубийство.
