На Черкизовском провел около часа, переговорил с продавцами, изображая покупателя, и решение созрело еще по дороге в офис.
– Глеб Модестович, – сказал я, переступая порог, – ситуация в самом деле взрывоопасная. Очень хорошо, что вы успели обратить на нее внимание. Еще несколько дней, и местные, объединившись, устроят кровавую бойню. У всех накипело!..
Он сказал нетерпеливо:
– Это я знаю. Вы приступаете к поискам решения?
– Уже нашел, – ответил я скромно. – Если, конечно, оно вас устроит. Если нет, буду искать что-то еще.
Он спросил недоверчиво:
– Нашли? Так быстро? Что вы предлагаете?
– Удовлетворить, – ответил я, – требования местного населения. Русскоязычного, как говорят ублюдки, будто мы не в России!.. Но не по всему рынку, а выделить четкий участок рынка. Скажем, пятую часть. И чтобы сразу было видно, что там – торгуют русские. Только русские. Только своим товаром. С огородов или еще откуда-то – неважно.
Он смотрел исподлобья, морщился.
– Это слишком просто. И что это даст, по-вашему?
– Ясную картину, – ответил я. – Вы ведь застали еще Советскую власть?
Он поморщился сильнее.
– Я половину жизни прожил при том строе.
– Значит, помните разговоры в республиках, что Россия их объедает? Я сам не помню, но я хорошо изучал и тот отрезок времени. Во всех республиках население искренне полагало, что если бы удалось вырваться из-под гнета проклятой Москвы, то сразу же разбогатеют и заживут счастливо, не так ли?
– Так, – подтвердил он. – И что?
– После распада СССР все увидели, кто на самом деле кого объедал. И теперь практически все республики, кроме Азербайджана, где недавно открыли новые запасы нефти, смотрят на Россию с завистью. То же самое будет и на рынке. Если удовлетворить часть требований… часть!… то есть не убрать всех черножопых, а дать русским свободно и беспрепятственно торговать плодами своего труда, то накал на время снизится, а за это время гамбургского счета…
В его глазах холод начал таять, он кивнул:
– Ну-ну, договаривайте.
– За это время покупатели, заходя на «русскую сторону», увидят, как они и чем торгуют. Одно дело – кричать, что черножопые захватили рынок, а их выживают, другое – сразиться на равных. Покупатели увидят, что и товар у наших хуже, и цены выше, и сами продавцы – морды грубые и неумытые. В то время как черножопые любого покупателя встречают, как дорогого и любимого генерала. Даже маршала, что принес им спасение. Нет, я не идеализирую торговцев с юга, я бывал у них там на местах, в массе такие же, как и наши: не всегда вежливые, не всегда опрятные, и товар там всякий…
Он кивнул снова.
– Да, чтобы добраться до Москвы, нужна хотя бы решимость. Сюда едут лучшие, везут лучшие товары. Тот, что похуже, на месте сожрут.
– Вот-вот, – сказал я. – А патриотизм местных жителей, что поддерживают «наших», не распространяется на свой кошелек. Все мы, говоря о поддержке своих товаров, все-таки покупаем импортное: от носков и чайников до автомобилей. Мы не японцы, что упорно покупали дорогое отечественное, хотя американцы наводнили страну дешевыми и качественными товарами. И вот теперь японцы уже теснят на рынках саму Америку… А наши погалдят, что наше – это хорошо, но покупать пойдут к проклятым черножопым, которые и хитрые, и подлые, и все лучшие места захватили. Пойдут к ним потому, что те вкалывают по шестнадцать часов в сутки, каждую сливу оботрут и помоют, а наши продают их прямо в птичьем говне и с прилипшей паутиной… словом, мы должны убрать почву для слухов и домыслов, дать сойтись тем и другим в матче с гамбургским счетом.
