– Мелькнул?
– Ну да. Я же говорил, пара метров – предел. Он проявился и сразу исчез, как разминулись. Чтобы рассмотреть, я должен идти с ним рядом. Представьте, как это будет выглядеть – реальные стены и люди – они, в отличие от тех, твердые. Хрен прошибешь!
– А сквозь реальные предметы просвечивает?
– Никогда. Такое ощущение, что тамошний свет еле проникает в наш мир. Пять метров, и он полностью теряет энергию. Куда ему реальные предметы пробить! Мужик тот – помните, первый, кого я встретил, – он только от колен был виден, что у него там ниже пола болталось – неизвестно.
– Непонятно тогда, как вы видите сквозь закрытые веки.
– Понятия не имею. Возможно, мои хрусталики – так сказать, первая инстанция. Первое, что реагирует со светом оттуда. А дальше все определяется по простому правилу: кто завладел рецептором, тот и правит бал.
Сосновский снял очки, потер лицо руками, снова надел, вгляделся в мое лицо:
– Ну что вам сказать? Есть пара идей.
– Слушаю вас более чем внимательно.
– Отлично, – кивнул он. – Первая: я не специалист по фоточувствительным рецепторам, могу лишь коротко сказать – так, чтобы не грузить подробностями, – что при возбуждении они как бы гиперполяризуются. Это термин для обозначения электрохимического потенциала мембраны, – он всмотрелся в мои затосковавшие глаза и добавил после небольшой паузы: – Неважно. Я не офтальмолог, но предположу, что у них может быть оборудование для исследования карты, назову это так, возбуждения рецепторов на тестовое освещение. Предполагаю, что если облучить дно сетчатки поляризованным светом разных длин волн, то можно наблюдать некоторое как бы отражение на ней. Понятия не имею, есть ли что-то подобное, но для вас это был бы идеальный способ доказать, что вы не псих или фантазер. Понимаете?
– Вы хотите сказать, что если на дне моего глаза удастся разглядеть картинку потустороннего, – я невольно поморщился, термин мне не нравился, – да еще и каким-то прибором, то есть объективным инструментом, то я с чистой совестью покину моего психиатра и стану глубокоуважаемым подопытным кроликом в каком-нибудь суперинституте?
– Точно! Именно это я и имею в виду!
– Чудесно, – уныло согласился я. – Ну, по крайней мере, не буду психом числиться, – я посмотрел на потемневшее пространство за окном и всмотрелся в довольного Сосновского. – Вы говорили про еще одну идею. Так?
– А, ну да, – собеседник, уже было засобиравшийся, замер, нависая над столом. – Я же сказал – любое взаимодействие взаимно. Там тоже должны что-то видеть.
Я попытался возмущенно перебить его, но он не дал:
– Я не призываю вас маячить перед каждым призраком, как вы их назвали вначале, ожидая его реакции. Здесь важно место. У самоварщиков – кстати, чудесное прозвище – вы были чем-то облучены. Чем-то вроде света, похожего на лучи лазеров, так?
– Ну да. Только широкие такие, как будто через линзу пропустили.
– И там же вы нанюхались?
– Ну, не сильно-то и нанюхался, как вы выразились, – почему-то надулся я, вероятно, потому что осознал, какой глупостью это было.
– Вот и исследуйте то место. Смотрите: именно там, похоже, сошлись два условия – что-то происходящее в том мире и то вещество, повлиявшее на ваши глаза. У вас же теперь суперспособность в наличии. Кроме всего прочего, что-то должно было проникнуть через дырявый барьер в вашей сетчатке, какое-то вещество. И это вряд ли простая химия. Здесь физикой попахивает, прости господи! Хрусталики ваши ведь тоже должны реагировать на чужой свет!
