– По-моему все прекрасно, но, может, твоя бабушка и отчасти права.
– Вот так да, значит я некрасивая? – возмутилась Катя, собирая пустые тарелки со стола.
– Нет, некрасивая, – ехидно улыбнулся Игорь, за что тут же получил ложкой в лоб.
– Хам! И чего я тебя в гости позвала?
– Ты меня не так поняла. Я пока не могу подобрать слова, – начал оправдываться он, вертя в голове весь свободный словарь, подбирая нужный эпитет.
– Мне надо еще подумать.
– У, думай, думай, – фыркнула Катя, унося тарелки в ванную.
– Расскажи о себе? – спросила Катя, разливая чай.
– Да особо нечего рассказывать. Довольно пустая жизнь. Родился, учился, потом опять учился, непонятно зачем, работаю. Ни семьи, ни детей. Ничего особенного.
– Грустно, как-то. И что, нет ничего, даже увлечение?
– Раньше было, сейчас все забросил.
– А чем занимался, почему забросил?
– Музыкой, гитарист-любитель, – он изобразил руками гитариста виртуоза, – не до этого теперь, одна работа, вот и все.
– Песни поешь?
– Нет, не пою, мне мой голос не нравится, противный такой, – он поморщился.
– А я пою, меня бабушка научила.
– Споешь что-нибудь?
– Сыграй, тогда спою! – увернулась Катя.
– Хорошо, я запомню.
– Запоминай, – она пожала плечами, – опять все спуталось.
Катя положила на стол заколку и распустила темные волосы по плечам, строгость прически улетучилась, и на него смотрела простая красивая женщина, выискивая ответы в его смущенных, слегка опущенных глазах.
– А как мы дальше будем? – решился Игорь, собирая всю силу воли, твердо смотря ей в глаза.
– В смысле? Ты завтра уедешь. Вот и все. А чего ты хочешь?
– Не знаю, но…
– Так узнай, а потом говори! – воскликнула она, сверкнув гневно глазами. Он опешил от ее поведения, выдав это лицом. Катя, распаляясь, неверно понимая его реакцию, вскочила.
– Продолжения хочешь? Тебе же, конечно, рассказали, сколько тут что стоит, да? Нашелся тут, московский мажор! Так вот что, я тебе не всякая там, вырядился он тут! Да вам всем только одно и нужно!
Она резко дернула за молнию курточки костюма, обнажив плоский белый живот и небольшую грудь, спрятанную в простой белый лифчик.
– Пять рублей, понял? Потянешь, нет? – закричала она, покраснев.
– Десять, – не поддаваясь на ее истерику ответил Игорь.
– Что десять?!
– Дам десять рублей, – он встал и, взяв кружку, ушел в ванну.
Катя стояла посреди комнаты, открыв от возмущения рот, не в силах выговорить ни слова от накатившего на нее гневного оцепенения. Игорь вернулся и молча вылил ей кружку холодной воды на голову. Катя изумленно смотрела на него, медленно остывая, Игорь протянул ей полотенце со словами: «Вытрись».
Катя послушно вытерла лицо и шею и застегнула курточку.
– Садись, – приказал Игорь, она села на свое место.
– Я не буду спорить, что мне этого тоже надо, как ты выражаешься. Но не только этого, понимаешь?
Он встал и стал ходить по комнате, ероша волосы на голове, не в силах больше бороться с волнением.
– Я не знаю, что это, но не хочу, понимаешь, не хочу, чтобы все закончилось здесь и сейчас.
– Но зачем я тебе? Как, как ты себе это представляешь? – Катя плакала от досады на него, на себя, давшую волю своей наболевшей истерике.
– А что, что нам мешает? Расстояния? Ерунда! – воскликнул он. – Давай поедем отпуск вместе. Я не сделаю ничего, чтобы тебя могло оскорбить. Но надо попробовать, ты сама это чувствуешь, не ври хоть себе.
– Я… я, не могу, – заплакала она, закрыв лицо руками. – Не могу, не могу, не могу…
