Синие звезды - страница 28

– Мама! – снова прокричал мальчик, чувствуя, как задыхается, но никто ему не ответил. Кругом была лишь мертвая тишина.

Лика застыла в оцепенении. Лишь в уголках ее ярко-зеленых глаз проступили слезы.

– Выходи оттуда, милок. Говорю же, нет там никого. А то еще сам ненароком пострадаешь, – донесся до Уила негромкий голос старушки.

Сон стал серее, перед глазами пронеслись их дальнейшие скитания, никому не нужных детей.

«В этом мире есть только я и Лика. И пока мы вместе, нам ничего не страшно», – проскользнула в голове Уила мысль. Словно молитву, повторял он эту фразу тогда, когда казалось, что жизнь представляет собой лишь отчаяние и безнадежность.

Уил проснулся, за окном все еще накрапывал легкий дождик, мелодично стуча по ставням.

– Лик, – инстинктивно произнес он, чувствуя, как при этом обыденном действии неприятно сжимается сердце, а душу заполняет черная всепоглощающая тоска.

Впервые в жизни он был один, навсегда один.

Слез более не было, они были под чисто выплаканы за прошедшую неделю, вместо них, словно костер, полыхало внутри жгучее желание возмездия, добавляющее ему сил.

И Уил, надев дождевой плащ, распахнул дверь, собираясь добиться поистине невозможного – справедливого наказания для вистфальского лорда.

Небо продолжало темнеть, как обычно бывает перед дождем, но постепенно его цвет стал приобретать розоватый оттенок, с каждой минутой становящийся все ярче.

Ослепительно синих звезд уже не было видно, они оказались полностью закрыты появившейся на небе пеленой. Розовые участки в некоторых местах изменили цвет, приобретя сначала сиреневатый оттенок, который, правда, продержался недолго и скоро стал синим, затем бирюзовым. Нельзя было точно сказать, где начинается розовый, а где бирюзовый, словно они слились друг с другом.

Цвет неба стал еще ярче, затем послышался треск, как будто звон отдаленного грома, и на секунду блеснувшая молния озарила все вокруг. Бирюзово-розовая пленка исчезла так быстро, что Летеция не смогла уловить этот момент.

«Великая заря» или, как ее еще называли вистфальцы, «Заря жизни» свершилась.

– В восемь тысяч пятьдесят восьмой раз Акилин ниспослал нам свою милость, – произнес какой-то аристократ, глядя на небо.

Летеция стояла рядом со своим дедом, королем Вистфалии Никосом III, перед входом в огромный храм, наблюдая за поющими в блаженном изнеможении жрецами.

В толстых бархатных накидках ярко-зеленого цвета украшенные гроздьями синих камней служители Акилина были похожи на моховые пеньки, когда на них утренняя свежесть оставляет сверкающие от солнечных лучей капельки росы. И если бы не всегда серьезные, строгие и даже немного суровые лица, они вполне могли бы сойти за клоунов, какие бывало развлекали городскую толпу во время организуемых в Лиции праздников.

Девочка украдкой взглянула на людей позади себя одетых в праздничные одежды аристократов: мужчин в лоснящихся черных фраках и слегка приплюснутых бархатных зеленых шапках, сделанных из такого же материала, что и накидки жрецов, и женщин во всевозможных платьях, на которых, блестя, переливались разноцветные драгоценные камни.

Принцесса слегка дернулась, качнувшись в сторону, расправляя затекшую спину. Летеции всегда казалось, что она выглядит очень странно, словно неживая девочка, а какая-то отраженная в кривом зеркале тень. И люди, видя ее, обязательно начинали смеяться и перешептываться за ее спиной. И даже, если они не показывали это открыто, то в душе они обязательно смеялись над ней.