– Синий Грааль? Серьёзно? Ещё одна сказка, как те, что погубили твоего отца? Элизабет, это безумие.
– Это не сказка, – её голос стал твёрже, хотя внутри она чувствовала укол боли от упоминания отца. – Здесь координаты. Ланкаир. Если Грааль реален, он может остановить "Чёрную вуаль". Ты видел, что творится снаружи. У нас нет другого выхода.
Томас покачал головой, его пальцы сжались в кулаки.
– Выход? Ты видела, что случилось с моим братом, Элизабет. Он тоже гонялся за мифами – за золотым идолом, за проклятым камнем, за чем угодно, что обещало спасение. И где он теперь? В могиле, если повезло. Я не хочу, чтобы ты закончила так же.
Она отвернулась, глядя на фотографию отца. Его улыбка, запечатлённая на выцветшей бумаге, казалась насмешкой над её сомнениями. Томас был прав в одном: одержимость мифами разрушила её семью. Но отступить сейчас значило предать не только себя, но и тех, кто ещё цеплялся за жизнь в этом умирающем мире – тех двоих, что только что ушли, и тысячи других, чьи лица она видела в тенях Лондона. Видения синего света вспыхнули в её сознании снова – ярче, настойчивее. Голос звал её, и она не могла его игнорировать.
– Я не прошу тебя идти со мной, – сказала она тихо, сворачивая свиток и убирая его в рюкзак. – Но я должна это сделать. Ланкаир – мой последний шанс.
Томас открыл рот, чтобы возразить, но замолчал, увидев решимость в её глазах. Он знал этот взгляд – тот же, что был у его брата перед тем, как тот ушёл в джунгли и не вернулся.
– Ты не вернёшься, – произнёс он наконец, и в его голосе сквозила не злость, а усталость. – Но я не могу тебя остановить.
Элизабет кивнула, подхватив рюкзак. – Прощай, Томас.
Она вышла из библиотеки, не оглядываясь. Улицы Лондона встретили её холодом и запахом гниения. Тени заражённых двигались в отдалении, их хрипы смешивались с воем ветра. Где-то вдали раздался треск – ещё одно здание рухнуло под напором "Чёрной вуали". Элизабет поправила капюшон, её взгляд устремился на север, туда, где, согласно свитку, лежал Ланкаир. Она не знала, что ждёт её впереди, но чувствовала: синий свет, что звал её во снах, был ближе, чем когда-либо.
За её спиной, в тени разрушенного дома, фигура в плаще наблюдала, как она уходит. Его глаза, теперь слегка мерцающие синим, следили за каждым на её шагом. Он знал, куда она идёт, и знал, что её путь только начинается.
Лондон остался позади, его разрушенные улицы растворились в сером мареве, что поднималось над Темзой, теперь мёртвой и чёрной, как зеркало, отражающее конец. Элизабет сжимала руль старого мотоцикла, чей двигатель кашлял и задыхался, выплёвывая клубы дыма, что смешивались с запахом гниения и ржавчины, пропитавшим воздух. Она покинула библиотеку с рюкзаком, где лежал свиток, её единственная карта к Ланкаиру, и решимостью, что горела в её груди ярче, чем угасающий свет города. Дорога на север вела через пустоши, что когда-то были полями и деревнями, а теперь стали кладбищем, где "Чёрная вуаль" оставила лишь тени своего пиршества.
Первая ночь застала её на окраине Лондона, где шоссе раскололось, как высохшая кожа, и асфальт уступил место грязи, цепляющуюся за колёса, словно живая. Она остановилась у остова заправки, чьи ржавые насосы торчали из земли, как кости давно умершего зверя. Небо над ней было затянуто пеленой – не облаками, а густой чёрной пеленой, что казалась продолжением вируса, пожиравшего мир. Элизабет достала фонарь, его луч дрожал в её руках, выхватывая из мрака силуэты заражённых – медленные, шаткие фигуры, что бродили в отдалении, их хрипы были единственным звуком в этой тишине, что давила сильнее, чем ветер. Она знала, что они не подойдут ближе – их разум давно угас, оставив лишь инстинкт движения, – но их присутствие было напоминанием того, что она оставила позади и что гнало её вперёд.
