***
Утром Василиса спешила к новым знакомым, но Агая Васильевна её остановила:
– Дела поперёд гульбы! – строго заметила она, – Сейчас, голуба моя, в избе пол помоешь, коврики прохлопаешь, сени подметёшь, а я тем временем по делам в лес схожу, надо мне коры берёзовой надрать, да дёгтя сварить.
– А что такое «дёгтя»? – заинтересовалась Василиса.
– Ни «дёгтя», а «дёготь»! – уточнила бабка Агая – Это такая запашистая мазь, она гнус прогоняет, после сама увидишь.
Собиралась старуха недолго: на белый платок, который снимала с головы только перед сном, повязала темный цветастый, из тонкой шерстяной нити, поверх ситцевой рубахи с длинными рукавами и высоким воротником под горлышко накинула старый мужской пиджак, затянула потуже холщовый передник, в один из карманов сунула кусок хлеба, а во второй положила спички.
– Всяко может быть, – пояснила прабабка, – Лес – дело сурьёзное, вдруг задержусь малость, тогда пожую с устатку, а не задержусь – живность лесную крошками угощу.
Старуха водрузила на спину большой берестяной туяс4, подтянула кожаные лямки, взяла в руку посох:
– Ну, Васятка, на хозяйстве остаёшься, заботу исполняй старательно! Всякая путная5 баба из девочки выходит, если дщерь6 ленивая, да неаккуратная, хорошей хозяйки из неё не получится.
Сначала Василиса расположилась за столом сделать заметки для сочинения: про новых товарищей, про вчерашнее злоключение на Круглом озере и про бабку Агаю. Писала она стремительно, боялась упустить что-нибудь важное, иногда замирала, вскидывая взгляд в потолок, вращала глазами, потом озарялась и снова склонялась над тетрадью. Минут сорок, сидя на лавочке у печи и щурясь на солнце, за ней наблюдал кот. Когда Василиса вновь погрузилась в размышления, Матвей не выдержал, он спрыгнул с лавки, подошёл к «писательнице», встал на задние лапы, а коготками передних потянул её за платье.
– Что голодный, Матвейко? – девочка небрежно потрепала кота по загривку.
Матвей раздраженно фыркнул, отпрыгнул в сторону, задрал хвост и с вызовом уставился на Василису.
– Я тебе больно сделала? – огорчилась девочка.
Она закрыла тетрадь, тихонько встала со стула, виновато прошмыгнула мимо кота, налила в миску немного молока, с любопытством и надеждой оглянулась. Но Матвей полный обиды, угощаться не спешил, он искоса бросал на Василису обиженные взгляды.
– Ну, извини меня… – жалобно прошептала она, кот снисходительно мяукнул и соблаговолил подойти к миске.
Вода для хозяйственных нужд находилась в деревянной кадушке под водостоком. Василиса взяла глиняный кувшин с частокола изгороди, сунула его в бочку, кувшин булькнул, отражение лица в водной глади исказилось и на зеркальной поверхности появилась ещё какая-то маленькая взъерошенная голова. Девочка зажмурилась, потом внимательно осмотрелась вокруг и медленно опустила озадаченный взгляд на бочку, но кроме самой себя и плывущих над головой облаков ничего не приметила.
– Померещилось! – вслух решила она.
«М..м.. Да!» – недовольно проурчал Матвейко.
Василиса занесла ведро в дом, кот прошмыгнул следом и зашуршал чем-то на полке в прихожей, девочка заинтересовалась, Матвей когтил лапками свернутый кусок старой дранки.
– О! – обрадовалась она, – Эта тряпка, наверняка, подойдёт для мытья полов. Какой ты умный, Матвейко!
Кот важно распушил хвост.
– Раз так, то покажи мне где у бабушки швабра стоит? – хитро прищурилась девчонка, но кот фыркнул и вернулся к миске молока.
