Прямо на вязаной вручную скатерти, покрывавшей круглый журнальный столик, прислонившись спиной к щербатой чашке, сидел голенький глиняный мальчик. Сделан он был так искусно, что казался живым. Алевтина Павловна подошла ближе, не веря своим глазам, не понимая, откуда в ее квартире могло взяться такое чудо. Она нагнулась к игрушке, чтобы рассмотреть выражение лица, и в ужасе отшатнулась – на ангельском детском личике отсутствовали губы, а глаза выражали такую боль и отчаянье, что волосы вставали дыбом. На глиняных висках выступали тоненькие голубые жилки, и было видно, что они пульсируют.
– Как же это, почему? – растерянно спросила сама у себя Алевтина Павловна и поправила очки, съехавшие на кончик носа.
Неожиданно она заметила, что мальчик внимательно ее разглядывает. К выражению отчаянья в голубых глазах добавилось нечто новое – ледяной упрек. Алевтина Павловна поежилась: ей стало тревожно и неловко под этим взглядом; она попыталась отвернуться, но не смогла: эти глаза приковывали ее к себе, погружая в волны осуждения и ненависти.
«Да ведь я сама его сделала!» – ни с того ни с сего вспомнила Алевтина Павловна.
Много лет назад, в юности, когда она ходила в художественную школу, на одном из занятий делали кукол. Ах, как не по душе ей были размалеванные хохочущие блондинки, что выходили из рук ее одноклассниц. Ей хотелось слепить необыкновенного мальчика – мятежника, томившегося где-то глубоко внутри и рвущегося на свободу. А потом… Алевтину Павловну все глубже уносила волна воспоминаний. Однажды она пришла домой, и мать сказала ей, что отец больше не будет жить с ними. На все вопросы Алевтины она лишь угрюмо молчала и смотрела в стену. А потом исчезла. Никто из знакомых не мог сказать – куда. Вот только в художественную школу Алевтина ходить перестала, и глиняный мальчик навсегда остался без губ.
«Рисуй, девочка!» – говорила Алевтине воспитывающая ее бабушка. «Рисуй, у тебя же море наружу рвется». Но Алевтина молчала, угрюмо сжимая губы, и смотрела в стену. Так она становилась похожей на мать.
Море… Рыдания сдавливали грудную клетку Алевтины Павловны, ей казалось, что глиняный мальчик шевелится, что он тянет к ней тонюсенькие паутинки ручек и силится что-то сказать несуществующими губами. Море…
Повинуясь его взгляду, Алевтина Павловна взяла лист бумаги и ручку. Ни красок, ни карандашей в ее доме не водилось. Положила листок на колено и стала выводить чернильные волны. Да разве же это море? Первоклассницы рисуют лучше. Она посмотрела на куклу. Мальчик с глазами революционера переместился на край стола и теперь смотрел вниз, изучая, что же это такое Алевтина Павловна рисует. Он недовольно сморщился: «Совсем не похоже на море».
