Сиреневый «Рай» - страница 12

– Соседи-соседи, поспешай! Быстрее надо в Палестины-то идти, а! Чай не с рынка с куркой-то, вразвалочку, – и отвратительно, как волчара, склабился.

Наконец ему, видимо, что-то пришло на ум и, когда они поравнялись с высоким мостом через Еменку, он бегом подскочил к офицерам, козырнул и о чём-то горячо стал рассказывать, тыча в сторону соседей. Каратели слушали и кивали, затем один из них сделал жест рукой, и полицай рванул обратно. Он подбежал, грузный, бледный, и закричал, махнув рукой Лейбе:

– Выходи, выходи!

Они остановились, Марьяся вцепилась в рукав мужа и не отпускала.

– Пусти, соседка, пусти, черт тебя побери! Я его пристроил! Господа офицеры разрешили на подводу! Она в конце колонны! Сейчас приберёт больных! Пусти, дура! – зло кричал Николай.

Марьяся, с огромными, полными страха глазами, обняла как ребёнка и прижала к себе растерянного Лейбу. Сейчас он стоял даже излишне прямо, едва опираясь на трость, и вдруг неожиданно робко улыбнулся.

– Пусти, милая, нам так будет легче! – мягко сказал он, поглаживая её руку. – У господ офицеров были великие Моцарт и Гейне, это же цивилизованный народ… Николай, ой, господин полицейский, рассказал им про ногу, и они всё по-доброму поняли. Они помогут мне, не бойся, отпусти меня, милая!

Лейба продолжал спокойно улыбаться, а Марьяся, словно предчувствуя непоправимое, уже похолодела, сжалась в комок. Она обхватила мужа за шею, прижалась к колючей, лохматой, но такой родной бородке и тихонько заплакала. Люди обходили их, и колонна двигалась вперёд. Он легонько отстранился, и бедная женщина медленно разжала руки, а он осторожно, прихрамывая, вышел на обочину и ласково помахал ей рукой. Марьяся, увлекаемая колонной, стала удаляться, и скоро её тревожное лицо скрылось из виду.

К Лейбе подошёл один из карателей. Он небрежно махнул рукой полицаю, мол, свободен, и уставился рыбьими глазами на старика.

– Ес-с-сть сэр-рги, кольтц-ца, сол-л-лото? – спросил он с ужасным акцентом, но Лейба его хорошо понял.

– Нет, господин офицер. Вот, ногу подвернул… – и тростью показал на ступню.

Каратель вдруг резко размахнулся и сильно ударил его в лицо. Лейба выронил трость, упал на спину и закрыл нос руками. Оттуда струйкой закапала бурая кровь.

– Тафай жит-т-товское сол-л-лото! – наклоняясь над ним и свирепея, орал офицер.

Захлёбываясь и булькая кровью, Лейба прохрипел:

– Я простой человек!

Но вид ползавшего по земле упрямого старика ещё больше разозлил карателя. Он махнул рукой, и к нему подскочили два мотоциклиста с автоматами. Они ещё раньше остановились и наблюдали за тем, что происходило на мосту. Пока Лейба стоял на ногах, а офицер сам разбирался с несчастным пленником, они неторопливо разговаривали в сторонке и, опершись об ограждение, курили папиросы. Гортанная команда заставила их быстро подбежать. Каратель что-то сказал, и они подняли с земли Лейбу. Тот стоять уже не мог и повис на их руках.

– Кде-е жит-т-тоф-ское со-ло-то? – по слогам прорычал его мучитель и навис сверху коршуном. Старик проглотил кровавый комок и только беспомощно помотал головой. Каратель взял у мотоциклиста ещё недокуренную папиросу и прижал её ко лбу Лейбы. Тот тонко закричал и обмяк. Палач достал из кармана зажигалку, не спеша отвинтил крышку и вылил бензин на бороду своей жертвы, потом щёлкнул коромыслом, и борода загорелась, как маленький живой факел. Лейба извивался и жалко кричал, а мотоциклисты тем временем по команде вытряхнули его из пиджака, сорвали рубашку, штаны, а потом несколько раз потрясли их и ощупали. Ничего не найдя, они выбросили всё с моста в речку и некоторое время смотрели, как, развеваясь на ветру, падали в воду лохмотья.