– Лево на борт! – резко скомандовал Шубин, прикинув, что момент инерции уже не даст сухогрузу отреагировать на его неожиданный маневр, а более компактная и маневренная «Кострома» вполне может вывернуться.
Так и вышло. Корму БДК пронесло буквально в десятке метров от форштевня либерийца. Контейнеровоз проскочил по корме и теперь уже пытался сам уклониться от шедших вслед за БДК из Черного моря судов.
– Право на борт! Курс 280! Обе машины средний вперед! – скомандовал командир «Костромы».
На корме контейнеровоза значилось – «Margaux». Из его рулевой рубки, размещенной в кормовой надстройке, выскочило сразу несколько человек, они что-то кричали и непристойно жестикулировали.
– Кажется, расстроились, что промахнулись! – не упустил возможности снова напомнить о себе Матюшкин.
– Надо было в школе лучше учиться! – добавил штурман Наумов, еще до конца не пришедший в себя от случившегося.
– Хватит веселиться! – не слишком вежливо оборвал обоих Шубин. – Алексей Ильич, запиши в вахтенный журнал, что имела место попытка тарана, координаты и название судна.
Фигура одного из стоящих на крыле ходового мостика показалась Шубину чем-то неуловимо знакомой. Но разглядеть человека толком не удалось, тот предусмотрительно держался за спинами остальных, внимательно рассматривая «Кострому» в бинокль. По спокойному поведению наблюдающего Шубин решил, что именно этот и есть самый главный на контейнеровозе, возможно, даже организатор атаки. Все это пронеслось в голове командира БДК за какие-то секунды, после чего он забыл об увиденном человеке, как ему тогда казалось, уже навсегда.
– Товарищ командир, может, нам по приходе в Тартус «морской протест» подать, ведь этот «Маргаукс» нарушил все возможные положения МППСС, – обратился штурман.
Шубин устало вытер ладонью потный лоб:
– Какой, к черту, протест! «Морской протест» предполагает имущественные претензии, а мы что предъявим – дырку от бублика?
– Тогда может, хоть на УКВ свяжемся? Скажем пару ласковых, душу отведем? – предложил подошедший Матюшкин.
– А смысл? Они же сразу включат дурака – моя твоя не понимай! Это мы уже проходили. Связываться имело бы смысл с теми, кто действительно потерял управление, а не с теми, кто сознательно шел на таран.
– Ну да! – грустно кивнул заместитель по работе с личным составом и вернулся к наблюдению за окружающей обстановкой.
– Товарищ командир, – доложил стоявший на ГКП у радиостанции «Боцман-К» радист, – либерийское судно с позывным «Маргаукс» непрерывно дает в эфир сигнал «Сьерра Виктор-2».
– Ясно! – коротко ответил Шубин.
«СВ-2», согласно международному своду сигналов, означало: «Мне требуется немедленная помощь. Я имею повреждение рулевого устройства».
«Хоть бы что-нибудь новенькое придумали, а то каждый раз одно и то же. Как говорится, сел в лужу, но ведь нарочно, чтоб вас повеселить!» – подумал Шубин и, выйдя на крыло мостика, оглянулся.
Похожий на огромную рептилию, «Маргаукс», гася инерцию хода, пытался вернуться на свой фарватер. При этом контейнеровоз поднял кучу флагов и отчаянно вопил сиреной – изображал из себя жертву технической аварии. Со всех сторон на полном ходу к нему уже спешили турецкие катера.
– Слева по борту приближается встречное судно! – доложил сигнальщик.
– Штурман! Доложить дистанцию расхождения! – распорядился Шубин, устало усаживаясь в командирское кресло.
Навстречу «Костроме» по фарватеру величественно шествовал очередной огромный балкер. За ним в дальней дымке угадывался следующий. Движение на выходе из Босфора в Мраморном море всегда очень интенсивно.
